Рамон Меса - Мой дядя - чиновник

Младший был подростком лет двенадцати — пятнадцати, и по всему было ясно, что он высадится на земле самого большого из Антильских островов не в лучшем виде, чем его сотоварищ.

Между обоими путешественниками было много сходства. Этому в немалой степени способствовали их ворсистые касторовые шляпы с твёрдыми узкими полями и тульями, имевшими настолько точную сферическую форму, что каждую из них можно было принять за половинку пушечного ядра; короткие куртки коричневого цвета, отороченные бархатом по вороту, бортам и обшлагам; штаны, щедро украшенные разноцветными аппликациями, которые легко могли сойти за огромные заплаты, не будь они расположены симметрично и выкроены на один манер; и, наконец, видневшиеся с правой стороны шляпы резинки и пара желудей, свисавших слева на двух шёлковых шнурочках.

Посмотрев на этих путешественников, их можно было принять за братьев, но я лучше, чем кто бы то ни было, осведомлён в их семейных обстоятельствах и поэтому смею тебя уверить, дорогой читатель, что два этих человека были мой дядя и я сам.

— Послушай, племянник, взгляни-ка, на месте ли рекомендательное письмо к нашему двоюродному брату, которое мы положили в сундук.

Так сказал мне дядя, вспомнив вдруг, что мы уже у цели нашего путешествия, и забыв на миг восторги, вызванные в нём видом залитой солнцем Гаваны.

Я отправился в каюту, открыл баул, и сердце моё бешено забилось: письма не было на том месте, где я его видел накануне и во все предыдущие дни. Я переворошил всё тряпьё, вывернул наизнанку все чулки, карманы и рукава, но письма не нашёл. Наконец в дверях появился дядя, встревоженный моей задержкой. По беспорядочно разбросанной одежде и по той поспешности, с которой я её обшаривал, он догадался об ужасной новости раньше, чем я успел раскрыть рот.

Никогда ещё мне не приходилось видеть человека в столь глубоком отчаянии. Для начала он ударом ноги захлопнул крышку сундука (так дядя величал баул). Затем он швырнул на пол шляпу и стал топтать её, колотя себя кулаками по животу и крича, что я хуже любого вора, ибо украл будущее у честного человека, и что оказаться в Гаване без рекомендательного письма — значит дать приравнять себя ко всякому сброду, каждый божий день прибывающему сюда. Хорошо же мы будем выглядеть, уверяя, что наша фамилия Куэва и мы рекомендованы знатным мадридцем, сеньором маркизом Каса-Ветуста, но ничем не доказывая правоты своих слов!

Удары и крики были настолько громкими, что капитан и несколько матросов, услышав их, поспешили в нашу каюту, чтобы узнать, чем вызван подобный шум.

— Послушайте, что случилось? — спросил встревоженный капитан.

— Ничего! Вот только этот проныра оказался хуже всякого бандита, — ответил дядя, указывая на меня. — Он украл моё состояние, всё моё состояние!

Капитан, готовый поверить во что угодно, но только не в то, что дядя — обладатель состояния, которое стоило красть, уже более спокойно осведомился, что именно я натворил.

— Ничего особенного! Всего-навсего потерял рекомендательное письмо светлейшего маркиза Каса-Ветуста, сулившее мне самую лучшую должность на Кубе.

— Не убивайтесь так, сеньор, — утешил дядю капитан. — Поищите, пошарьте везде, — оно не могло исчезнуть с корабля. В карманах-то вы смотрели?

Мой дядюшка запустил руку в карман и вытащил сложенную пополам бумагу. Это было рекомендательное письмо!

При виде его дядя столь быстро и забавно перешёл от глубочайшего отчаяния к величайшей радости, что присутствовавшие не удержались и прыснули со смеху. Ничуть не смутившись, дядя сам присоединился к общему хору и разразился таким раскатистым хохотом, что глаза его увлажнились слезами истинной радости.

В половине второго наше судно бросило якорь посредине бухты, и шлюпка доставила нас к деревянному домику, стоявшему в конце пристани. Войдя в него, мы увидели двух бородатых мужчин, одетых в синюю форменную одежду из грубой хлопчатобумажной ткани, на шляпах у них сверкали медные бляхи, а в руках они держали штуцера [3] Штуцер — старинное нарезное ружьё с коротким стволом. . Мы поздоровались с бородачами, испытывая к ним уважение, граничившее со страхом. Они же, не обратив внимания на наши поклоны, выхватили у нас баул, разрезали стягивавшие его верёвки, подняли крышку, засунули руки поглубже и перевернули все наши пожитки, ощупали бельё и вытряхнули содержимое коробок, лежавших в сундуке. Покончив с этим, они проверили наши карманы и шляпы, а затем повелительным жестом дали нам понять, чтобы мы поскорее проваливали и не мешали работать. А ну, пошевеливайтесь!