Рамон Меса - Мой дядя - чиновник

Дон Ковео был застигнут врасплох: ему ничего не было известно. Если бы он знал заранее! Но отступать было уже поздно: красавицы с улыбкой смотрели на него, и графу осталось лишь сунуть руку в карман жилета, вытащить шесть золотых унций и бросить их одну за другой на зазвеневший поднос.

Однако дона Ковео ожидало нечто худшее: один из мальчуганов, которых сеньор граф отогнал гневным жестом, предстал перед ним с корзиной, полной цветов, и вельможе поневоле пришлось купить по букетику для каждой сеньоры. О, граф Ковео так галантен!.. Но, несмотря на эти комплименты, он большую часть представления посвятил обдумыванию способа, как избавиться от назойливых мальчишек, продающих цветы у подъездов театров.

Время до начала спектакля он посвятил весёлой болтовне с элегантными дамами-сборщицами, которые всячески старались показать входившим зрителям, с какой фамильярностью и непринуждённостью они общаются со столь высокопоставленным лицом.

Затем граф занял кресло в первом ряду и стал наводить свой лорнет на ложи, повернувшись спиной к сцене, расточая улыбки и отдавая поклоны. Отовсюду па него указывали и смотрели, везде упоминалось его имя. Кто же в Гаване не знал сеньора графа!

Пока дон Ковео сидел в театре, печаль его немного утихла; но когда спектакль кончился и он опять сел в фаэтон, покатившийся по узким, тёмным и пустынным улицам города, который уже два часа пребывал во власти сна, графа снова охватила тоска. «Чего-то мне не хватает!» — думал он, и к горлу подкатывался горький комок.

Граф лёг в постель и тут же словно упал в глубокий, мрачный и холодный колодец, куда но доходил ни один звук из внешнего мира и где полностью исчезало ощущение бытия.

Сеньор граф проснулся, когда большие часы в столовой звонко и размеренно пробили двенадцать ударов.

Вечно одна и та же картина, одни и те же ощущения! Сквозь жалюзи струится солнце, в спальне тёплый и немного влажный воздух, во всём доме тишина, спокойствие, безмятежность. Ни шороха.

Граф уставился на складки тонкого полотняного полога и с минуту пребывал в раздумье. Он чувствовал себя так, словно ему на грудь положили огромный тяжёлый камень. Наконец он облегчённо вздохнул.

«Да, да, женюсь! Вот чего мне не хватает — красавицы жены, чью улыбку я видел бы, просыпаясь; чьи глаза озаряли бы комнату светом, более ласковым, чем сияние солнца; от чьего дыхания становился бы благоуханным и лёгким томительно тяжёлый воздух спальни! Мне недостаёт прекрасной женщины, которая, словно канарейка в золотой клетке, оживляла бы этот пустынный дом своими лёгкими шагами и звонким серебряным голосом. Ах, именно этого — света, воздуха, радости у меня и нет! К чему мне все блага, если ими вместе со мною не наслаждается любимое существо, прелестный ангел, чьё лицо я буду видеть под этим пологом в миг пробуждения, чей взгляд будет исполнен глубокой и целомудренной любви…»

Вот какие приятные, хоть и не совсем ещё ясные грёзы тревожили нашего героя. Но вдруг предательская мысль прервала мечтания графа и, словно чёрная туча, затмила розовые горизонты его фантазии. На миг взгляд его исполнился нерешительности и сомнений, однако дон Ковео тут же лукаво рассмеялся и вскочил с постели.

— Да, только богатая — это непременно!

Вошёл Виктор, неся огромную чашку шоколада, стакап молока и бисквиты.

— Слушай, Виктор, — ликующе объявил граф. — Я надумал жениться. Неплохая идея, а?

— О да, сеньор, великолепная, — поспешил уверить хозяина Виктор.

Но Виктор лгал: такая мысль казалась очень плохой ему, второму лицу в доме после графа. Хозяин не слишком утомлял его работой и за те немногие услуги, которые Виктор оказывал ему, платил с исключительной щедростью, обычно графу не свойственной и преисполнявшей Виктора безмерной гордостью. Естественно, что любая перемена вызывала беспокойство у слуги, находившегося в столь привилегированном положении.

Сеньор граф женится! Значит, в дом войдёт женщина. И между ним, Виктором, и сеньором графом встанет новая сила. А как же будет с откровенными излияниями графа, с рассказами о любовных похождениях, которыми он удостаивал своего слугу, с долгими беседами о весёлых предметах, которые хозяин столь оживлённо и увлекательно вёл с ним, пока одевался и приводил себя в порядок? Нет, женившись, он перестанет отличать его, Виктора! И уж не подарит ничего!

Вот о чём думал Виктор, расставляя на круглом столе о трёх ножках завтрак для сеньора графа.