Жорж Сименон - Часовщик из Эвертона

— Он не сумасшедший, — убежденно повторил Дейв.

— Но это же его единственный шанс, неужели вам не понятно? А теперь, если вы ручаетесь, что способны держать себя в руках и не кинетесь к нему, когда его поведут мимо...

— Ручаюсь.

— В таком случае сообщу вам то, что пока еще строго секретно. Без четверти час ваш сын и Лилиан Хоукинс в сопровождении охранника и надзирательницы будут доставлены в аэропорт к нью-йоркскому самолету. Их проведут через зал аэропорта; там наверняка окажется несколько репортеров и фотографов. Вы тоже можете там подождать...

— Они полетят рейсовым самолетом?

Инспектор кивнул.

— А мне можно полететь тем же рейсом?

— Если будут билеты, то можно.

В распоряжении Дейва оставалось полтора часа, но он так боялся опоздать, что тут же бросился из здания федеральных служб в гостиницу.

— Мне придется улететь в двенадцать сорок пять, — объявил он портье. — Я за чемоданом. Сколько с меня?

— Нисколько, мистер Гэллоуэй, вы ведь не пользовались номером.

Он проделал в такси тот же путь, что утром, и устремился в кассу.

— Скажите, есть билеты на нью-йоркский рейс в двенадцать сорок пять?

— Сколько мест?

— Одно.

— Минуточку.

Было очень жарко. У девушки-кассирши верхняя губа покрылась капельками пота, на платье под мышками были темные круги, и пахло от нее, как от Рут. Она позвонила диспетчеру.

— Фамилия? — спросила она, собираясь выписывать билет.

— Гэллоуэй.

Девушка изумленно глянула на него и, поколебавшись, спросила:

— А вы знаете, что тем же самолетом...

— Летит мой сын? Да, знаю.

Дейв поел в ресторане аэропорта. Он не был потрясен рассказом инспектора ФБР — возможно, потому что возбуждение все еще не отпускало его. И лишь когда речь пошла о Лилиан, о том, как гордо она объявила о своих отношениях с Беном, у Дейва сжалось сердце.

Конечно, Бен только потому отказался увидеться с отцом, что ему стыдно. Мальчик тоже ведь держится на одних нервах. Надо дать ему прийти в себя. В четверть первого Гэллоуэй уже караулил у входа в аэропорт, впиваясь взглядом в каждую подъезжающую машину. Спросил у какого-то служащего аэропорта, нет ли второго входа, на всякий случай переспросил другого. И тут он заметил фотографов с аппаратами и еще троих - наверняка, репортеров. Они стояли посреди зала; один из них пристально посмотрел на Дейва, наморщил лоб, сказал несколько слов коллегам, затем подошел к кассирше и что-то спросил у нее. Она кивнула в ответ.

Дейва узнали. Но ему это было безразлично. Газетчики гурьбой подошли к нему.

— Мистер Гэллоуэй?

Он подтвердил.

— Вы виделись утром с сыном?

Дейв почувствовал искушение солгать — до того нестерпимо было признаваться, что он приехал зря.

— Нет, не виделся.

— Вам не разрешили?

Очень хотелось сказать «да», но ведь его ответ опубликуют в газетах, и инспектор ФБР уличит его во лжи.

— Сын отказался повидаться со мной, — признался он, пытаясь улыбнуться, словно речь шла о ребячьей шалости. — Его можно понять...

— Вы полетите вместе с ним?

— Да, тем же самолетом.

— Суд будет в Либерти?

— Так мне сказали час назад.

— Вы нашли адвоката?

— Нет еще. Я найму самого лучшего, деньги у меня есть.

Внезапно Дейву стало стыдно: он понял, как он смешон.

— Вы позволите? — обратились к нему. — Пройдите немного вперед. Так, спасибо.

Фотографы защелкали. И тут из подъехавшей машины вышел. Бен. Его запястье было приковано наручником к запястью полицейского в штатском, тот был совсем еще молод и казался старшим братом Бена. Бен был все в том же бежевом плаще, с непокрытой головой. Следом шла Лилиан Хоукинс в сопровождении крупной женщины в темном английском костюме, который выглядел на ней, как мундир.

Широкие стеклянные двери были распахнуты. Удалось ли Бену, ослепленному вспышками фотографов, издали заметить отца? Газетчики бросились к выходу; толпа, мгновенно поняв, что происходит, тут же расступилась, образовав живой коридор, словно на пути высокопоставленного лица.

Работая локтями, Дейв протиснулся в первый ряд, и когда Бен был уже в нескольких метрах от выхода на посадку, взгляды отца и сына встретились. Бен нахмурился и прошел мимо; чуть погодя он обернулся, но не к Дейву, а к Лилиан, и что-то сказал ей.

Она была бледнее, чем Бен, — несомненно, сказывалась усталость. В дешевеньком пальто поверх ситцевого платья в цветочек, она рядом с надзирательницей казалась больной девочкой.

Бен не сделал ни малейшего движения навстречу отцу, и до Дейва стало доходить, что хотел ему сказать инспектор. Шестнадцати прожитых бок о бок лет, каждодневной близости как не бывало. В глазах сына не отразилось ничего, лицо осталось бесстрастным. Он только нахмурил брови, словно заметил на дороге нечто неприятное. Наверно, бросил своей Лилиан, обернувшись: