Лео Перуц - Иуда 'Тайной вечери'

- Вы кто такой? - спросил Бехайм, изрядно в кураже. - Я вас не знаю. Чего вы лезете в мои дела?

- Извините! - озадаченно пробормотал органный мастер, человек тихий и скромный.

- Этот Боччетта, - сказал Симони, - странный субъект. Живет как нищий из нищих, сам ходит с корзиной на рынок, покупает зелень, черствый хлеб да коренья - иных яств у него на столе не бывает. А ведь мог бы жить как вельможа. Денег-то у него предостаточно, но он их в землю зарыл либо припрятал, может, под кучей ржавых гвоздей или еще где. Он живет как нищий из страха когда-нибудь стать нищим.

- Пиявка, - сказал Бехайм и зевнул.

- Верно, он и есть пиявка, - поддакнул резчик.

- Я, - Бехайм ткнул себя в грудь, - я пиявка; ежели к кому прицеплюсь, покоя ему не видать. Ни единого часу! И я не...

Мысли его смешались. Он хотел встать, но не мог, твердил себе, что пора домой, причем ползком, на четвереньках, ибо идти, как все люди ходят, ему сейчас было не дано. Некоторое время он тупо смотрел прямо перед собой, потом вдруг вспомнил, что хотел сказать:

- ...Не уеду из Милана, пока не получу моих денег.

- В таком случае, - заметил один из камнерезов, придвигаясь к нему, вам бы не помешало заказать у меня надгробие. Потому что похоронят вас здесь, да, именно здесь. Не в обиду будь сказано, сударь, однако ж таково мое ремесло.

Иоахим Бехайм выслушал его слова, но смысла их не понял. Л тут еще трактирщик явился, потребовал плату. Он вынужден был повторить свое требование и второй, и третий раз, и все громче, только тогда Бехайм уразумел, что надо расплатиться за вино. Он достал кошелек и нетвердой рукой вытряхнул на стол кучку серебра. Хозяин отсчитал, сколько положено, а оставшиеся монеты ссыпал обратно в кошелек и вложил его в ладонь немца.

С минуту Бехайм так и сидел, сонный, с закрытыми глазами, опустив голову. Пальцы его сжимали кошелек. Потом он вдруг услышал, что говорят о нем:

- Немец, приехал из Леванта. Совсем захмелел. Никто его тут не знает. Что с ним делать-то будем, а?

Иоахим Бехайм зевнул, поднял голову, открыл глаза и увидел человека, которого повстречал днем во дворе герцогского замка, сейчас тот беседовал с братом Лукой; горбатый нос, длинные пышные волосы, кустистые брови, огромный лоб - человек этот внушал трепет. Бехайм хотел встать и поклониться, но не смог. Голова упала на грудь, и его объял сон.

Второй раз судьба свела мессира Леонардо с Иоахимом Бехаймом, и опять Бехайм сжимал в руке кошелек с деньгами. Однако мысли мессира Леонардо были заняты памятником покойному герцогу, коего он изваял верхом на коне.

- Это барышник, Мавр нынче купил у него двух прекрасных коней, сказал Леонардо. - Жаль, поздновато он приехал в Милан. Если б натурой для герцогского коня мне послужил его могучий варвариец, работа моя вышла бы много удачней.

4

Проснувшись наутро, Иоахим Бехайм прежде всего с удивлением отметил, что подушкой ему служил в эту ночь толстый фолиант. Потом он сообразил, что совершенно одет и лежит укрытый плащом, в котором узнал свой собственный, на соломенном тюфяке, и пока он размышлял, каким образом добрался до дому и почему лежит не в постели, а на соломенном тюфяке, на него вдруг напало беспокойство, но тотчас же исчезло, когда он, ощупав карманы плаща, обнаружил в одном из них свой кошелек. Он протер глаза, чтобы стряхнуть сон, и теперь только увидал, что в комнате есть кто-то еще. Этот человек, скрестив по-турецки ноги, сидел на полу и что-то такое делал с сундуком, поставленным на два сдвинутых стула, а при том тихонько насвистывал, но Бехайм отлично помнил, что вчера этого сундука в комнате не было, и не мог взять в толк, зачем он тут понадобился.

- Идите отсюда! - сказал он спокойно, но весьма твердо, ибо решил раз и навсегда указать место своему квартирному хозяину, свечнику, который, судя по всему, непрошеный заявился в его комнату, не иначе как замышляя пользоваться ею и впредь. - Что вам здесь надо, да еще в такую рань? Забирайте ваш сундук и вон отсюда!

- Доброе утро! - сказал человек, сидевший на полу. - Проснулись, стало быть. Что ж, коли вы полагаете, будто но долгу гостеприимства я должен выйти вон и оставить вас одного, я охотно это исполню, только потерпите несколько минут, потому что мне бы не хотелось прерывать работу сей же миг.

- Ну и манеры! - буркнул немец. - В другой раз извольте постучать в дверь и спросить позволения, ибо я этак не привык.

Человек, сидевший перед сундуком, повернул голову и отвел со лба каштановые пряди, при этом оказалось, что в руке у него кисть, с которой капала на половицы синяя краска.