Лео Перуц - Мастер страшного суда

- А я, господин инженер, не понимаю, какое это все... какое имеет отношение Феликс к моей маленькой экскурсии.

- Вы желаете в прятки со мной играть? - спросил инженер и посмотрел на меня серьезно и внимательно. - К чему? Не предавайтесь, пожалуйста, никаким иллюзиям: никто из ваших знакомых не преминет констатировать, что вы мастер стильных инсценировок, если даже в газетных сообщениях о несчастье, случившемся с вами на охоте, не будет особо подчеркнуто это ваше дарование.

Я несколько секунд соображал, прежде чем понял его мысль. Я встал, так как не имел охоты продолжать этот разговор. Инженер встал тоже. По блеску в его глазах, по пылавшим щекам, по размашистым движениям рук я видел, что алкоголь начинает на него действовать.

- Вмешиваться в чужие дела всегда невыгодно, - продолжал он возбужденным тоном. - Тем не менее я предлагаю вам отложить свой отъезд на два дня. Я не отрицаю, что вы находитесь в зависимом положении. Но что скажете вы, если я обещаю вам не позже чем в сорок восемь часов сообщить вам и Феликсу, кто был убийца Ойгена Бишофа!

Его слова не произвели на меня впечатления, я не отнесся к ним серьезно, я был уверен, что он расхвастался только под влиянием алкоголя. Его самоуверенный тон привел меня в раздражение, и я готовился дать ему резкий отпор. Но вдруг мне пришло на ум, что он, пожалуй, мог узнать какие-нибудь новые обстоятельства, какую-нибудь частность, ускользнувшую от моего внимания. Не знаю почему, но внезапно я проникся уверенностью, что он знает больше меня об этом деле. Мне показалось весьма вероятным, что он нашел в павильоне какие-то следы и сделал из них вывод относительно личности того незнакомого посетителя, которого он называл убийцей.

- Отпечатки пальцев? - спросил я. Он взглянул на меня с видом полного недоумения и не ответил.

- Не нашлись ли в павильоне отпечатки пальцев убийцы?

Он покачал головой.

- Нет, никаких там не нашлось отпечатков, - сказал он. - Знайте, что убийца вообще никогда не посещал виллы. Ойген Бишоф оставался все время один в павильоне.

- Но вчера вы говорили...

- Я ошибался. Никого у него не было. Дважды выстрелив из револьвера, он исполнял приказ, находился под давлением чужой воли - так рисуется мне сегодня это событие. Убийца не был у него ни в роковое мгновение, ни раньше, так как мне известно, что он многие годы не выходит из дому...

- Кто? - воскликнул я в изумлении.

- Убийца.

- Вы его знаете?

- Нет, не знаю. Но у меня есть основание предполагать, что он итальянец и почти не понимает по-немецки и что он, как я уже сказал, не выходил из своей квартиры много лет.

- Как вы это узнали?

- Урод, - продолжал инженер, не обращая внимания на мой вопрос, своего рода чудовище, человек необычайной тучности, вероятно патологической, и вследствие этого осужденный на полную неподвижность. Так выглядит убийца. И эта гнусная тварь оказывает совершенно необычайное притягательное воздействие по преимуществу на артистов, вот что замечательно. Один был художником, другой - актером - обратили вы на это внимание?

- Но как вы узнали, что убийца уродлив?

- Чудовищно безобразен. Человеческий выродок,-повторил инженер. - Как я это узнал? Вы меня, вероятно, теперь считаете невесть каким проницательным человеком. В действительности мне просто повезло немного в моих розысках.

Он приумолк и стал внимательно разглядывать резьбу кресла перед моим письменным столом.

- Стулья в стиле Бидермайера особенно ломки, не правда ли? - спросил он. - Тут у вас мебель Бидермайера. Чиппендейл? Вот именно. Доктор Левенфельд присутствовал при телефонном разговоре, который Ойген Бишоф вел из конторы придворных театров с какою-то дамой, быть может с тою, которая вчера вызывала его... Знаете вы доктора Левенфельда?

- Секретаря конторы?

- Драматурга, секретаря или режиссера - не знаю, какова его роль в театре. Я встретил его сегодня утром, и он рассказал мне... Постойте-ка.

Инженер достал из жилетного кармана трамвайный билет, на оборотной стороне которого нацарапал заметки.

- Доктор Левенфельд точно помнит содержание разговора, - продолжал он. - Послушайте, что сказал Ойген Бишоф в телефон. "Привезти его? Невозможно, уважаемая! Ваша мебель Бидермайера, право же, не рассчитана на его вес. И к тому же в доме нет лифта, как мне втащить его по лестнице?" Это все. Дальше шли обычные фразы, которыми кончают телефонный разговор.

Он тщательно сложил билет и взглянул на меня вопросительно.