Лео Перуц - Мастер страшного суда

Я лежал в постели, прижимая руки к вискам, и рылся в своих воспоминаниях. Пытался еще раз вызвать в памяти тембр этого голоса, но это мне не удавалось. Усталость овладела мною. Снотворное средство начало действовать.

Чувство покоя поднималось во мне; все, что произошло, казалось мне теперь нереальным и до странности незначительным, игрою тени на стене. Я еще бодрствовал, но уже чувствовал легкую ласку сна. Отрывочные слова, лишенные смысла, раздавались у меня в ушах, предвестники сновидений. "Все еще дождь", - сказал чей-то голос, и другие голоса к нему примешались, и я очнулся и был один. По комнате прожужжала муха. Внизу проходил мимо человек по улице и ударил палкой по плитам тротуара раз, два, три раза. Я слышал это, но мне в то же время чудилось, будто где-то дятел вдали долбит кору. Еловый лес шумел, порыв сырого ветра опахнул мне лицо, издалека донесся крик птицы, еще раз попытался я открыть глаза, и затем этот день окончился.

Глава XII

Винцент, стоя с завтраком перед моей постелью, разбудил меня. В комнате было темно. Я видел его силуэт и тусклое мерцание серебряного молочника. Он что-то говорил, но я не понимал его слов. Все еще боролся я с пробуждением, как-то смутно боялся встать и начать этот день.

- Который час? - спросил я с трудом и, вероятно, сейчас же опять заснул, но ненадолго, только на несколько секунд, быть может, потому что, когда я открыл глаза, Винцент еще стоял перед кроватью.

- Девять часов, господин ротмистр, - услышал я его ответ.

- Не может быть, - сказал я и закрыл глаза, - тут ведь темно как ночью.

Послышались скользящие шаги по ковру и легкий звон посуды. Потом на окнах взвились шторы. Дневной свет проник в комнату, от его яркости стало больно лицу.

- Если господин ротмистр уезжать собрались, то пора вставать, - сказал Винцент, стоя у окна.

- Уезжать? Куда? Зачем? - спросил я, еще не совсем проснувшись, и попытался собраться с мыслями, но мог только вспомнить, что ночью упаковал оба чемодана, - Есть еще время. Ты отвезешь мне чемоданы на вокзал.

- На Южный?

Прошло некоторое время, прежде чем я вспомнил о цели своего путешествия.

- Нет, я еду в Хрудим, - сказал я. - Опусти шторы, я еще посплю немного.

- Господи! - крикнул вдруг Винцент. - Какой у вас вид, господин ротмистр!

Я все еще не совсем пришел в себя.

- Что случилось? - спросил я в досаде и присел на постели.

- На лбу! Прямо под правым глазом! Где это, господин ротмистр, вы так ударились? Я ощупал пальцами лоб.

- Покажи-ка! - сказал я, и Винцент принес мне зеркало. Я с удивлением увидел рану с запекшейся кровью и не мог объяснить себе ее происхождение.

- Вчера на лестнице опять было темно, - сказал я затем только, чтобы больше об этом не думать. - Этакие негодяи! Теперь ступай и дай мне спать.

- А что мне сказать этому господину? Он ждет ответа и говорит, что дело очень спешное.

- Какому господину, черт возьми?

- Я уже докладывал господину ротмистру. В соседней комнате ждет господин. Он сюда еще ни разу не приходил. Высокий, белокурый. Говорит, что непременно должен переговорить с господином ротмистром, и так удобно уселся за письменным столом, словно у себя дома.

- Назвал он себя?

- Карточка лежит на сахарнице.

Я взял карточку и прочитал: "Вольдемар Сольгруб". Два-три раза прочитал я это имя, и потом только припомнились мне события минувшего дня. Жуткое чувство охватило меня. Что нужно от меня инженеру так рано утром? Его визит не предвещает, конечно, ничего хорошего. Я стал думать, не сослаться ли мне на нездоровье или просто не передать ли, что принять его не могу. Я хотел быть один, никого не видеть, ничего не знать.

Но только в первое мгновение промелькнули у меня эти мысли, и я их отогнал.

- Я позавтракаю позже, - сказал я слуге. - А господина этого попроси еще немного подождать. Через пять минут я буду к его услугам.

Когда я вошел в комнату, инженер сидел за моим письменным столом. Он казался усталым и невыспавшимся, это было первое впечатление. Перед ним лежало в пепельнице пять или шесть окурков; поджидая меня, он, по-видимому, безостановочно курил. Обеими руками он подпирал голову и глядел в пространство каким-то странным, стеклянным взглядом. Нижняя губа у него была слегка искривлена, словно он боролся с физической болью. Но едва лишь он заметил мое присутствие, это выражение исчезло. Он встал и подошел ко мне. В глазах у него читалось напряженное ожидание.

- Простите, что я распорядился вас разбудить, - заговорил он. - Но, право же, я дольше ждать не мог.