Лео Перуц - Мастер страшного суда

- Тише! - шепнул ему инженер. - Вешалка, падая, ударила вас по коленке, вот и весь ваш ревматизм. о - Что за вздор? - воскликнул, негодуя, доктор Горский. - Что вы мелете? Я ведь, кажется, знаю, что такое мышечная боль.

- Нельзя говорить? Мне тоже? - спросила дама очень самоуверенным тоном. Назвать себя она считала, по-видимому, совершенно излишним. - Мне тоже? Он ведь ждал моего вызова.

Я был в замешательстве, и оно усугублялось тем, что доктор Горский не переставал говорить. Что нужно было мне ответить ей?

- Боюсь, что с профессором никому нельзя говорить, - сказал я в трубку, и мне привиделся шотландский плед и бледное лицо, прикрытое им, я почувствовал, как у меня мороз пробежал по спине и руки задрожали,

- Никому? - раздался из аппарата возглас изумления и отчаяния. - Но ведь он ждет моего вызова!

- Посмотрите-ка, мне кажется, дождь опять пошел, - сказал доктор. Это яд для меня. Найду ли я фиакр? Наверное, не найду, это я заранее знаю.

- Замолчите же наконец, черт возьми! - накинулся на него инженер.

- Что это значит? Не случилось ли несчастья? - крикнула незнакомка.

- В боку и в спине. Боль ползет вверх. Вот тебе и удовольствие! прошептал доктор Горский, совсем запуганный, и затем замолчал.

- Что случилось? Говорите же! - настойчиво повторила дама.

- Ничего! Решительно ничего!

И как молния пронизал меня вопрос: откуда она знает?.. Откуда может она знать?.. Нет, от меня это никто не должен узнать, только Феликс вправе...

- Ничего не случилось, - сказал я и постарался придать своему голосу спокойную интонацию, но стеклянные глаза на бледном, искаженном лице не исчезали, не хотели исчезнуть. - Господин профессор уединился для работы, вот и все.

- Для работы? Ах, конечно, новая роль! А я подумала... Боже, какая глупая мысль!.. Я боялась...

Она тихо засмеялась про себя. Потом опять заговорила прежним самоуверенным тоном.

- Я не стану, разумеется, беспокоить господина профессора. Можно попросить вас... С кем я имею удовольствие говорить?

- Барон фон Пош.

- Не знаю такого, - прозвучала очень уверенная реплика, и опять у меня возникло такое чувство, будто этот голос я слышал уже не раз, но когда и где, этого я все еще не мог припомнить. - Будьте добры передать господину профессору - он еще сегодня днем должен был приехать ко мне, но в полдень вдруг отменил визит, - так передайте ему, пожалуйста, что я жду его завтра к себе в одиннадцать часов утра. Скажите ему, что все приготовлено и что я вторично откладывать это дело не намерена, если у него опять не будет времени.

- От чьего имени должен я это все передать? - спросил я.

- Скажите ему, - голос звучал на этот раз очень немилостиво, как у избалованного ребенка, когда что-нибудь делается не по его желанию, скажите профессору, что я ни при каких обстоятельствах не стану дольше ждать Страшного суда. Этого будет с него достаточно.

- Страшного суда? - спросил я удивленно, ощутив какой-то легкий трепет, причины которого не мог себе уяснить.

- Да. Страшного суда, - повторила она с ударением. - Так и передайте, пожалуйста. Благодарю вас.

Я слышал, как она дала отбой, и опустил трубку. В тот же миг меня кто-то ухватил за плечо. Я повернул голову, инженер стоял со мною рядом, вытаращив на меня глаза.

- Что... что вы сказали? - лепетал он. - Что вы только что сказали?

- Я?.. Дама, дама у телефона... Она дольше не хочет ждать Страшного суда.

Он выпустил меня и схватил трубку. Шляпа его свалилась на пол. Я поднял ее и держал в руках,

- Поздно. Она дала отбой, - сказал я. Он яростно швырнул трубку на вилку.

- С кем вы говорили? - набросился он на меня.

- С кем? Не знаю. Она не хотела назвать себя. Но ее голос показался мне знакомым. Это все, что я могу сказать.

- Вспомните! Ради Создателя, вспомните же! - закричал он. - Я хочу знать, с кем вы говорили. Вы должны вспомнить! Слышите? Вы должны вспомнить!

Я пожал плечами.

- Если хотите, - сказал я, - я вызову станцию. Может быть, мне скажут, с кем я был соединен.

- Это совершенно безнадежно, не трудитесь. Лучше постарайтесь припомнить!.. Она вызывала Ойгена Бишофа? Чего она хотела от него?

Я повторил ему дословно разговор.

- Вы это тоже находите странным? - спросил я в заключение. - Страшный суд! Что могло бы это значить?

- Не знаю, - сказал он, тупо глядя в пространство. - Знаю только, что это были последние слова Ойгена Бишофа.

* * *

Молча стояли мы друг против друга.

Ничто не шевелилось в комнате, было слышно только тиканье часов, больше - ни звука, пока наконец доктор Горский, выглянув в сад, не захлопнул окна,