— Нет, неправда! — ответила Саяра немного жеманно.
Они устроились в беседке. На столе в большой хрустальной вазе лежали персики, яблоки, виноград хусейни, золотистые ягоды инжира. На голубом блюдце — самаркандский миндаль. Жирная конская колбаса кази была искусно нарезана тоненькими кружочками. Абдулла был поражен. Вот это завтрак!
Саяра принесла большой фарфоровый чайник, села напротив Абдуллы и стала разламывать лепешки. Потом подала ему пиалу с фамильчаем.
Дымящийся напиток в пиале был яркого рубинового цвета и распространял тонкий, нежный аромат.
— Вот видишь, разве я тебе не говорил! — воскликнул, улыбаясь, Турсунали-ака.
— Не хвастай, папа! — буркнула Саяра, покосившись на Абдуллу.
— А разве я не прав?
— Чай получился очень хороший, — сказал Абдулла, — очень душистый, вкусный чай.
— Послушай, — обратилась к отцу Саяра, — так этот Абдулла поедет в Ленинград, да?
Турсунали-ака прищурился и спросил:
— А он тебе понравился, я вижу, а?
Саяра покраснела. Потом схватила чайную ложку и легонько стукнула ею отца по руке.
— Выдумываешь всегда. Я просто спрашиваю.
Однако профессор продолжал подначивать:
— А почему же ты тогда покраснела?
— Просто жарко! Вот и все!
— Знаю, почему тебе жарко.
— Папа!
— Ладно, ладно, больше не буду.
Абдулла, смущенный этим разговором, пристально разглядывал сложный рисунок на пиале. «Какая славная девушка! Неужели мы будем учиться вместе?»
— Отец, наверно, уже говорил тебе… — начал в этот момент профессор, обращаясь к гостю.
Абдулла поднял голову.
— Институт, в котором я работаю, — продолжал Турсунали-ака, — создан недавно. Это очень нужный институт. Сейчас много идет разговоров о ядерной физике, ты и сам слышал, наверное. В Москве, Ленинграде, Новосибирске построены атомные реакторы. Создаются электростанции. Через два-три года и в Узбекистане будет немало таких сооружений. Кроме того, в институте занимаются и космосом, частицами высоких энергий. Так вот я тебе и предлагаю… Подумай.
Абдулла посмотрел на Саяру. Девушка вертела в тонких пальцах чайную ложку.
— Спасибо, — сказал он тихо, — Мне отец говорил об этом.
— Да, вот еще что. Взгляни-ка на это уравнение… Профессор вынул из кармана карандаш и быстро написал что-то на бумажной салфетке. — Только ты не подумай, что это собеседование, мне просто интересно, что ты скажешь по этому поводу.
Абдулла положил салфетку перед собой. Лицо его словно окаменело. Потом он машинально протянул правую руку, и профессор вложил, в нее карандаш. Саяра прыснула в кулачок.
— Это, по-моему, решается вот так, — произнес Абдулла слегка изменившимся голосом. — Вот. — И он вернул салфетку профессору.
Турсунали-ака удовлетворенно кивнул.
— Ну что ж, верно… Тем лучше, — прибавил он. — Ну а вот такую задачку ты раскусишь?
И опять словно окаменело лицо Абдуллы. Наконец он поднял глаза на профессора:
— Я знаю, как решать эту задачу. Но мне потребуется минут двадцать…
— Молодец, Абдулла. Правильно. Но ее можно решить и в два счета. Этому тебя научат в первом же семестре.
— Папа, ты ему настоящий экзамен устроил… А мне кажется, он не хочет ехать в Ленинград, — вдруг сказала Саяра.
Абдулла молчал. Турсунали-ака мельком глянул на него и произнес:
— Подумай, Абдулладжан. Посоветуйся с домашними. Вообще-то документы уже надо отправлять. Все же, думаю, через два дня не поздно будет. — Он поднялся с места, давая этим понять, что разговор окончен.
У ворот Саяра, улыбаясь протянула Абдулле руку:
— До свидания.
— До свидания, — Абдулла крепко пожал узкую девичью ладонь.
Когда ворота закрылись за ним, Абдулла облегченно вздохнул, провел рукой по лицу. Кажется, он выдержал испытание. Надо же, какие хорошие люди! Какие интересные люди! С ними не то что в Ленинград… «До свидания». Почему она так с ним попрощалась? Почему это слово она произнесла по-узбекски — «хаир»? Однако у нее это получилось очень мило: «Хайр»…
— Сынок, — обратился Гафурджан-ака к сыну, когда тот пришел домой, — когда же ты навестишь Турсунали-ака? Ведь он приглашал тебя зайти.
— Я уже встретился с ним, — сказал Абдулла.
— Встретился? Когда?
— Только сейчас оттуда.
— Ну и как?
— Он, по-моему, хочет, чтобы я поехал в Ленинград.
— Вот видишь, а я тебе что говорил? Этот человек ничего, кроме добра, нам не желает. Что ты ему ответил?
— Пока ничего. Да он и не настаивал. Сказал, чтобы я подумал, посоветовался с домашними.
Читать дальше