Ульмас Умарбеков - Зеленая звезда (Человеком быть, это трудно)

Абдулла наспех плеснул в лицо водой, промыл глаза и взлетел на веранду. Там он надел потертый комбинезон с большими карманами и кирзовые сапоги. Комбинезон был ему великоват.

Абид-ака посмотрел на племянника и расхохотался:

— Да, теперь ты похож на настоящего тракториста!

— А это мне идет?

— Еще как!..

Ходжар-буви подала им в узелке завернутое в лепешки мясо из вчерашнего плова.

— Может быть, мы прямо сейчас и поедим? — спросил Абдулла. — А то я как будто уже есть захотел.

— Нет, надо спешить, — ответил Абид-ака. — Мы там позавтракаем. В этом есть своя прелесть. Ты как находишь?

— Ну что ж, ладно.

— Только не задерживайтесь, Абид, — сказала Ходжар-буви. — Ведь передачу надо Зухре отнести. Я приготовлю для нее ширгурунч [4] Ширгурунч — рисовая молочная каша. .

— Хорошо.

Только они подошли к воротам, Абид-ака крикнул:

— Тешабай!

Откуда ни возьмись подбежала к ним небольшая рыжая собака с длинными висячими ушами.

Абдулла удивился:

— Дядя, а почему у нее человечье имя?

— Э, племянник, это целая история, — принялся объяснять Абид-ака. — Есть у меня один друг-приятель. Его хлебом не корми, только дай поохотиться. Вот он мне щеночка-то и подарил. — Абид-ака покрутил головой, рассмеялся. — Однажды прихожу к нему домой, вижу, он у себя во дворе занимается с собаками. А их у него целых четыре штуки. Да еще какие! Прикажешь им, к примеру, льва задрать — задерут! Да… Но этого мало. Еще три щенка по земле ползают! В тот день только глаза открыли. Стал я его просить-умолять отдать одного щенка. Ни в какую. «Не дам, говорит, и все тут». Уперся. Только через месяц выклянчил наконец. Так он чуть не заплакал, чудак. Взял щенка на руки, поцеловал его в нос. А я все боюсь, как бы он не передумал, не переменил своего решения. Ласково ему так говорю: «Слушай, друг Тешабай, не печалься…» Только это вымолвил, как песик повернул ко мне мордочку и стал смотреть на меня. Мы оба с другом рассмеялись. «Ну что ж, забирай», — сказал он и протянул мне щенка. «А какую кличку ты дал собаке?» — спросил я. «Ведь ты же сам сейчас назвал его Тешабаем», — ответил он. Вот так с тех пор и повелось — Тешабай, друг.

Пес услышал свое имя, замотал белым хвостиком, вытянул в сторону Абида-ака тоненькую темную мордочку.

— Иди, иди, иди, я тебя не звал, — сказал Абид-ака, — указывая рукой на дорогу. — Хорошая собака. Ты еще посмотришь ее в деле.

Вскоре охотники свернули на тропинку, огибающую яблоневую рощу. Первые лучи солнца протянулись к ним из-за вершины горы. Яблоневые листья, уже начинавшие желтеть, засияли, словно золотые монеты.

Километра через два они вышли к большому арыку, сразу за которым росла кукуруза. Плотной стеной стояли высокие стебли, увенчанные крупными початками с красноватыми шелковистыми кисточками. Потом охотники миновали большое хлопковое поле. И наконец Абид-ака снял с плеча ружье.

— Вот мы и пришли.

Перед Абдуллой расстилалось бело-розовое море клевера.

— Давай-ка посидим немного, сейчас начнется, — промолвил Абид-ака.

Абдулла не понял, что хотел сказать дядя. Что же, в самом деле, «сейчас начнется»? А спрашивать постеснялся.

Кругом было тихо, даже птицы не пели. Легкий ветерок заставлял покачиваться круглые, кудрявые клеверные головки, от них исходил сладковатый аромат. Но вот Тешабай встрепенулся, высунул язык, проводил глазами шумную стайку воробьев, пролетевшую над зарослями кукурузы, заскулил тихонько, и Абид-ака погладил его по голове. И опять наступила тишина.

Абдулле надоело все это, и он спросил:

— Долго мы здесь будем сидеть?

— Тсс! — Абид-ака приложил палец к губам.

Со стороны кишлака послышалось мычание коровы. Потом издали, со стороны хлопковых полей, несколько раз донеслись звуки: гувак-гувак. Лягушка, что ли? Посидели еще немного, и наконец Абдулла услышал перепелиное «пид-пилик». Голос был высоким и чистым.

— Слушай! — толкнул племянника в бок Абид-ака.

И в самом деле, вот и еще громче, все отчетливее: пидпилик, пид-пилик — перепелки перекликались уже по всему клеверному полю.

— Ну что, начнем? — спросил Абид-ака.

— Подождем еще немного.

Пид-пилик, пид-пилик. Абдулла думал об этих небольших птицах, которые выводили высокие трели, не чувствуя приближающейся опасности.

— Пора. Потом будет поздно. И люди здесь могут появиться. Стрелять опасно, — сказал Абид-ака, однако не тронулся с места.

Перепелиный хор зазвучал поглуше. Лишь кое-где слышались редкие высокие звуки.