Болеслав Прус - Анелька

Так все обстояло на хуторе, когда однажды здесь появилась крестьянская одноконная телега, на которой, кроме возницы, сидела женщина в темном платье. Заяц, убиравший на лугу сено, бросил работу и побежал навстречу телеге в надежде, что это едет пани. Но, подойдя, он увидел незнакомую женщину, которая тотчас спросила:

- Ну, как дети?

Заяц посмотрел ей в лицо и сказал:

- Панич ничего, прыгает, а паненка совсем расхворалась.

- Больна? Вот беда-то! А что с ней?

- Где же нам знать, милостивая пани? Расхворалась так, что с постели не встает, и все. - Потом прибавил: - А может, вы от нашей пани? Как же она там? Паненка сильно скучает, и мне так думается, с того она и захворала.

- Бедняжечка! - прошептала приезжая, утирая глаза, но на вопросы Зайца ничего не ответила.

Телега тронулась, а Заяц шагал рядом. Приезжая несколько раз заговаривала с ним. Казалось, она хотела что-то сообщить или спросить, но тотчас, словно спохватившись, умолкала.

Услышав стук колес и крик Ягны, которая вообразила, что это вернулась пани, Анелька сползла с топчана и вышла в сени.

- Тетя Андзя! - воскликнула она, увидев приезжую.

Они долго целовались. Наконец девочка спросила:

- Тетя, вы от мамы приехали? За нами?

Тетушка ответила не сразу и как-то нерешительно:

- Нет, деточка, пока еще не за вами. Я поступаю экономкой к одному почтенному ксендзу и еду к нему. Но как только с ним договорюсь, я дня через два-три опять приеду и тогда уже заберу вас. А что у тебя болит?

- Ничего не болит, тетя. Только опять придется лечь... А что же с мамой? Мы ни одного письма от нее не получили.

Тетушка, провожая ее до топчана, отчего-то вся дрожала. Уложив девочку, она только тогда обвела глазами комнату.

"Боже, какая нищета!" - пробормотала она про себя, а вслух сказала весело и громко, как всегда:

- Что ж мама? Мама ничего. Бабушка ваша не приехала, и мама ей написала письмо. - Тетка высморкалась. - Так что понимаешь, деточка... Что я хотела сказать? Бабушка ваша, тетка твоего отца, велела маме сейчас же ехать к ней в Варшаву.

- И мама поехала?

- Ну конечно! В тот же день. С вашей бабушкой шутить не приходится. К тому же...

- В Варшаве живет Халубинский, - вставила Анелька.

- Вот в том-то и дело! Это самое я и хотела сказать... в Варшаве Халубинский. Ого, это знаменитый доктор! К нему все ездят, как в Ченстохов на богомолье... Мне это рассказывал один ксендз, у которого больная печень...

- А мама здорова? - спросила Анелька, пытливо глядя тетке в глаза.

- Как же, как же... Пожалуй, даже здоровее, чем тогда, когда я к вам в усадьбу заезжала...

Анелька обхватила руками ее шею, и они снова несколько раз поцеловались.

- Тетечка, дорогая моя, золотая! - шептала Анелька. - Давно мама уехала?

Тетка дрогнула.

- С неделю будет. Да, сегодня ровно неделя...

- Но почему же мама нам не писала?

- Видишь ли... Не успела она. Ну, и знала, что я к вам заеду.

- А из Варшавы она напишет?

- Конечно! Непременно напишет, только не сразу, детка. Видишь ли, бабушка ваша такая капризная, за ней приходится постоянно ухаживать. И притом - лечение... Понимаешь?

Прибежал Юзек. Недоверчиво оглядел тетушку, словно разделяя убеждение отца, что от бедных родственников лучше держаться подальше. Только получив кренделек и услышав, что скоро его увезут с хутора, он несколько оживился и поцеловал у тетушки руку - впрочем, без особой нежности.

Анелька тоже повеселела и казалась здоровее. Она даже оделась и походила по комнате, настойчиво расспрашивая тетку о матери, желая знать всякие подробности. Тетка на все отвечала без запинки.

Они провели вместе несколько часов. Наконец к дому подъехала телега.

- Вы уже уезжаете, тетя! - вскрикнула Анелька.

- Деточка, мне обязательно надо еще сегодня побывать у ксендза и попросить у него разрешения взять вас к себе. Не знаю, удастся ли это сразу. Но самое позднее через два-три дня я приеду за вами.

Анелька легла на свой топчан и, заплакав, сказала тихо:

- И мама обещала нам вернуться скоро... и папа тоже...

Тетка вскочила и подбежала к ней:

- Дитятко, клянусь тебе спасением души, что я вас не оставлю. И если ксендз не согласится принять вас в дом - хотя этого быть не может! - тогда я тоже не останусь у него и вернусь сюда, хотя бы пришлось вместе с вами с голоду умирать. Ты будешь тут без меня только два, самое большее три дня, а потом мы уже никогда не расстанемся, клянусь тебе!

- Три дня! - повторила Анелька. Она уже немного успокоилась, вернее впала в прежнюю апатию, и простилась с теткой равнодушно, тогда как добрая женщина заливалась слезами.