Болеслав Прус - Доктор философии в провинции

- Пожалуйста, доктор, повесьте шубку здесь... вот здесь... - говорил Диоген.

- А ее не украдут? - спросил чужой голос.

- Вы шутите, доктор! Тут все свои...

- А-а!.. В таком случае легче будет найти.

Едва почтенная дама благодаря общим усилиям Гильдегарды и Эдзика успела проснуться, из прихожей отворилась дверь, и в ней показался незнакомый молодой человек в сопровождении Диогена Файташко, который, пройдя на середину комнаты, объявил:

- Пан Клинович, доктор философии, член многих заграничных обществ, автор многих трудов...

Хозяйка встала, поклонилась, за ней и остальные: гость также поклонился, после чего все уселись вокруг стола.

- Ваш уважаемый брат сейчас где-то на вечере, доктор? - обратилась к гостю хозяйка дома.

Доктор философии облокотился на стол, склонил голову на руку и промолчал, очевидно погрузившись в глубокие философские размышления. Старушка уставилась на него, как на чудо.

- Мы слышали, доктор, что уважаемый брат ваш проводит сегодня вечер у Пастернаковских? - спросил на этот раз Эдзик, полагая, что его вмешательство вызовет немедленный ответ.

Вдруг доктор философии поднял голову, сунул в рот большой палец, прижал его к зубам и... не произнес ни слова.

- Гениальный человек! - в упоении прошептала Гильдегарда, глядя на полузакрытые глаза гостя.

- Всеобъемлющий ум! - шепотом ответил Диоген.

- Враки! - буркнул Эдзик.

Старую даму вывело из терпения молчание гостя, и, собравшись с духом, она спросила:

- Господин доктор...

- Что? - прервал гость, вдруг откинув голову, как пробужденный лев.

- Ничего, ничего! - в ужасе вскричала старушка, поднеся к носу платок, смоченный одеколоном.

Доктор философии опустил голову на руку и снова замолчал.

- Великолепен! - прошептала Гильдегарда. - Пан Файташко, я признательна вам до гроба...

- Я с первого взгляда разгадал в нем незаурядный ум, - ответил Диоген, нежно сжимая пальчики своей восхитительной подруги.

В эту минуту доктор философии, выйдя из задумчивости, снова поднял голову и, глядя в потолок, быстро проговорил:

- Тут, вероятно, много воров...

Все переглянулись, а пан Диоген спросил:

- Вы спрашиваете, доктор, об общем моральном уровне здешних мест или же...

- Что касается морали, - прервал его Эдзик, - то по этому вопросу я могу поделиться сведениями: в текущем году в нашем городе было тридцать краж, два поджога, пять попыток изнасилования, из которых только три увенчались успехом...

- Пан Эдгард... - с упреком прошептала добродетельная Гильдегарда.

- Пожалуйте ужинать! - неожиданно объявила горничная, прервав таким образом, к великому неудовольствию Эдзика, продолжение перечня статистических данных.

В конце ужина, длившегося часа два, так как и старая дама, и тщедушный Эдзик, и не менее тщедушный Файтусь оказали большое внимание кухне прекрасной Гильдегарды, а пленительная хозяйка дома собственноручно накладывала двойные порции своему знаменитому гостю, молчавший до сих пор доктор философии стал беспокойно ерзать и вздыхать.

- Вам что-нибудь нужно? - спросила Гильдегарда.

- Покой, - ответил занятый своими мыслями философ.

- Покой и бумага? Понимаю... Пан Файташко, будьте любезны, зажгите свечу. Пан доктор хочет писать... Думаю, что мой будуар будет самым подходящим местом: там вы найдете все необходимое.

Доктор философии кивнул головой, и через минуту его проводила в будуар сама хозяйка; весьма тонко выполнив эту миссию, пылая румянцем, сияющая, вернулась она в гостиную со словами:

- Пан Файташко, мой друг, приношу вам стократную благодарность!.. Этот знаменитый человек, несомненно, создаст в моем доме нечто возвышенное...

- Несомненно! - восторженно воскликнул Диоген.

- Если только он нас не надувает, - добавил Эдзик.

- Как он рассеян! - удивлялась старая дама.

- Как всякий гений, - сказала Гильдегарда.

- В минуту зарождения великой мысли, - докончил Файтусь.

- Действительно, пан Диоген, - нежно сказала пани Гильдегарда, - лишь сравнив вас с ним, я поняла, что все знаменитые люди похожи друг на друга и что я поистине должна гордиться таким другом, как вы.

- Пани Гильдегарда, - ответил Файтусь, - я польщен вашей дружбой, а сравнение, приведенное вами, наполняет сердце мое восторгом. Хотя, прибавил он, вздыхая, - я знаю, что недостоен даже завязать ремни у сандалий нашего нового друга.

- Хотела бы я знать, однако, что он там делает? - неожиданно спросила старая дама, видимо не понимая, сколько блаженства кроется во взаимных излияниях благородных и чувствительных душ.