Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

- Слыхано ли дело! - воскликнул он. - Только вчера я получил от пани Ляттер письмецо, в котором она зовет меня в гости на пасху, а сегодня узнаю, что моя почтенная корреспондентка в этот самый час покинула Варшаву! Надеюсь, ненадолго, - многозначительно прибавил он и окинул взглядом дам.

- Пани Ляттер вернется дня через два, - вмешалась Мадзя.

- Надо надеяться, - вставил Згерский.

- Как знать? - сухо бросила панна Говард.

- Поэтому мы должны быть готовы ко всему, - ответил Згерский.

Он откашлялся и сказал, немного запинаясь:

- У меня документ, в котором пани Ляттер признает, что вся ее мебель, школьный инвентарь, кухонная утварь, все - принадлежит мне. В свое время я очень неохотно согласился подписать этот документ, сдавшись только на усиленные просьбы пани Ляттер. Однако сегодня я вижу, что пани Ляттер, которая дарила меня своей благосклонностью, дала доказательство не только своего благородства, но и большого ума...

- В последнее время она была очень возбуждена, - прервала его панна Говард.

- Вы сами понимаете, милостивые государыни, - продолжал Згерский, - что документ, который находится в моих руках, это для пансиона якорь спасения. Даже если пани Ляттер откажется от пансиона или не вернется, ее место может занять панна Малиновская, и все останется по-старому, если удастся спасти мебель...

Сердце Мадзи сжалось при мысли, что пани Ляттер только вырвалась на короткий отдых, а о ней уже говорят, как о покойнице.

В передней раздался оглушительный звонок, и через минуту в кабинет вошел красный, запыхавшийся Мельницкий, а вслед за ним неизвестный господин.

- Что я слышу? - воскликнул толстяк. - Где пани Ляттер?

К нему мелкими шажками засеменил Згерский.

- Позвольте представиться: Стефан Згерский, друг нашей дорогой пани Ляттер.

- Ну, коли друг, так говори, правда ли это?

- Что она уехала? К сожалению, да...

- Пани Ляттер уехала на несколько дней, - вмешалась Мадзя.

- А!.. Ну, говорите же - как? с кем? куда? - спрашивал Мельницкий, хватая Мадзю за руку.

Тем временем обескураженный Згерский засеменил к господину, который вошел вслед за толстым шляхтичем.

- Приветствую вас, коллега! - воскликнул он. - Что привело вас сюда, уважаемый? Или вы тоже...

Но господин, которого Згерский назвал коллегой, ограничился сердечными рукопожатиями и любезными улыбками, так ничего и не объяснив Згерскому, и тот отступил к панне Говард.

Меж тем Мадзя, которая очень обрадовалась приходу Мельницкого, подробно рассказывала ему об отъезде пани Ляттер.

- Но почему она так внезапно уехала? Почему? Да еще кто знает куда? - в отчаянии повторял шляхтич.

- Она уехала дня на два отдохнуть, - сказала Мадзя. - Она была ужасно расстроена, ужасно...

- А! Я это предвидел, я ей говорил: бросайте к черту пансион, переезжайте в деревню. О том, что она совсем выбилась из сил, мне писала Маня, ну, знаете, Левинская, - продолжал шляхтич, глядя на Мадзю. - Получил я от Мани письмо и прикатил сюда за нею, за пани Ляттер. Ведь я ей почти родня, совсем родня...

- У нее были серьезные, очень серьезные финансовые затруднения, заметил Згерский, со сладенькой улыбочкой потирая руки.

- Какие там финансы! - вспылил Мельницкий. - У пани Ляттер еще столько друзей, что о финансах ей нечего беспокоиться.

- Я первый! - с поклоном заявил Згерский.

Теперь выступила вперед панна Говард.

- Я полагаю, - сказала она своим глубоким контральто, - у пани Ляттер были большие неприятности, но не финансового, а морального свойства...

- О?.. - удивился Мельницкий. - Так расскажите же!

- Представьте себе, милостивые государи, - продолжала панна Говард, независимую женщину, высшее существо, женщину, которая первой в нашей стране подняла знамя эмансипации...

Мельницкий вне себя от изумления таращил на нее, как индюк, то правый, то левый глаз.

- Многие годы эта женщина воспитывала детей, надрывалась в работе, тратила неизвестно куда свои огромные доходы. И в минуту, когда она уже почти достигла своей высокой цели, когда идеи, которые она исповедовала, распространились в широких кругах и создался новый отряд неустрашимых апостолов...

Мельницкий все смотрел на нее, растопырив уже не только глаза, но и пальцы.

- В такую минуту в тихую обитель труда этой женщины врывается внезапно, как дух разрушения, ее второй муж...

- Муж? - повторил шляхтич.

- Да, - повысив голос, продолжала панна Говард. - Второй муж, который бросил ее много лет назад, все это время вымогал у нее, видно, деньги и, что всего хуже, за какое-то грязное дело сидел в тюрьме. Можно ли удивляться, что женщина, над которой нависла такая опасность, покинула дом, детей, забыла о долге? Я вас спрашиваю, милостивые государи, можно ли удивляться, что она бежала?