Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

- Ах, опять вы говорите, не подумавши! - прервала толстяка пани Ляттер, обжигая его такими взглядами, что он извивался, как на огне.

- Где уж мне думать, сударыня, когда я сохну по вас. Однако довольно обо мне. Что ж, сударыня, раз вы не пользуетесь услугами докторов, я пропишу вам лекарство от бессонницы. Только, чур, выполнять мои предписания.

- Посмотрю, если они не будут слишком строгими.

- Они будут замечательными. Лекарство мое, сударыня, состоит из двух доз, как пилюли Моррисона.

- А именно?

- А именно: замужество - это для вас радикальное средство от бессонницы. Радикальное! Ведь вам, сударыня, не дают спать ваши собственные глаза! Ей-ей, я при них мог бы впотьмах читать газеты. Они так и горят, так и обжигают...

- Ну, а второе лекарство?

- Второе, временное, я, если позволите, пришлю вам сегодня. Есть у меня в запасе несколько бутылок отменного вина, такого, сударыня, вы не найдете и у Фукера. Одна рюмочка на сон грядущий, и кончено дело! Пушками не разбудишь вас до утра.

Этот совет произвел на пани Ляттер сильное впечатление.

- Только прошу не отвергать моего подарочка, иначе я буду думать, что вы хотите порвать со мной знакомство.

- Нет, нет, я не отвергаю, я принимаю и сегодня же попробую, - со смехом ответила пани Ляттер, протягивая старику руку, которую тот поцеловал.

"Вот если бы ты проявил такую настойчивость да заставил меня взять у тебя денег взаймы, то-то поклонник был бы из тебя! Дороже Ромео!" - подумала пани Ляттер.

- Кажется, в переднюю вошел этот молодой человек, - прибавила она вслух.

Толстяк сразу насупился.

- Стало быть, явился. Ну, вижу, он малый не промах. Я ведь по дороге к вам так бесился, что, верите, сударыня, за себя боялся. Только ваш сладостный образ...

- Я вас оставлю с ним, - произнесла пани Ляттер, вырывая у толстяка руку. Затем она позвонила и, когда в дверях появился Станислав, спросила у него:

- Что, там ли молодой барин?

- Пан Котовский? Да.

- Попросите.

Пани Ляттер удалилась в другие комнаты, а в кабинет через минуту вошел студент. Он был бледен, на усердно напомаженной голове густые волосы все же кое-где торчали вихрами. Студент мял в руках фуражку, кланялся и покашливал.

Толстяк, лицо которого сейчас совсем побагровело, поднялся с дивана, сунул руки в карманы панталон и окинул взглядом потертый мундирчик, худое лицо и напомаженную шевелюру студента.

- Что скажете, сударь? - спросил он наконец громовым голосом.

- Вы меня звали...

- Я его звал, скажите на милость! Да знаете ли вы, кто стоит перед вами? Я Мельницкий, Изидор Мельницкий, опекун и дядя Мани... панны Марии Левинской. Ну, каково?

Студент понурился и махнул рукой, но хранил молчание.

- Я вижу, вы красноречивы только в письмах пансионеркам.

- Это не совсем так, - возразил студент, но, опомнившись, снова умолк.

- Вы, сударь, погубили девушку.

Тут студент поднял голову и с неловким поклоном произнес:

- Я прошу... руки панны Марии.

Он снова поклонился и провел рукой по напомаженной шевелюре, отчего на ней осталось несколько лоснящихся полос и встал торчком еще один вихор.

- Вы, сударь, с ума сошли! - воскликнул толстяк. - Да кто вы такой?

Юноша поднял голову.

- Я, Котовский, не хуже Мельницких. А осенью уже буду врачом.

- Дурацкая профессия!

- Что делать, сударь, всякие бывают профессии. Не у каждого есть имение.

- Зато многие зарятся на чужое.

Тут студент надулся.

- Прошу прощения, сударь, но я не зарюсь на имения, тем более на ваше. Я знаю, что панна Мария девушка бедная, и женюсь на ней, а не на имении.

- А если я не позволю?

- И все-таки я женюсь на панне Марии.

Старый шляхтич покачал головой.

- Как же вы смеете, сударь, - сказал он, - кружить девушке голову, если вам самому не на что жить?

- Будет на что. Я уеду на время за границу.

- Фью! А денежки откуда возьмете?

- Из тех же капиталов, на какие я жил в гимназии и в университете, сердито отрезал студент.

Старый шляхтич заходил по кабинету, напевая:

- Тру-ля-ля! Уедет за границу... денег у него нет... тру-ля-ля! Ну, внезапно сказал он, - а если я не позволю Мане выйти за вас?

- У нас есть время.

- Ну, а если я выгоню ее на все четыре стороны?

- Как-нибудь не пропадет. Да и я, когда начнутся каникулы, могу заняться практикой.

- И морить больных.

- А я для того и собираюсь за границу, чтобы не морить их.

- И чтобы отнять потом у меня ребенка, которого я воспитал, нет, пан, пан, как вас там?! - взорвался шляхтич.

- Как знать, что ждет нас впереди. Может, я и панна Мария отблагодарим вас за все, что вы для нее сделали.