Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

Рыдания помешали ей договорить.

- Святая! - прошептал Сольский. Он схватил руку Мадзи и осыпал ее страстными поцелуями. - Благословен наш дом, в который ты послана богом!

- Стефан, опомнись! - остановила Ада брата, отнимая у него руку Мадзи.

Сольский встал со стула, пошатываясь, как пьяный. Но, заметив изумленный взгляд Мадзи, мгновенно остыл.

- Как зовут этого молодого доктора и где он живет? - спросил пан Стефан.

Мадзя назвала фамилию и адрес.

Сольский поклонился и, выходя из комнаты, сказал:

- Часа через два я сообщу вам результат.

Едва закрылась за ним дверь, как встревоженная Мадзя повернулась к Аде.

- Боже мой, неужто пан Стефан обиделся?

Панна Сольская взглянула на нее с недоумением.

- Дорогая Мадзя, - сказала Ада, - то ли ты притворяешься, то ли... и впрямь не видишь?

- Чего не вижу? - спросила Мадзя.

- Да того... того, что Стефан охотно выполняет твои просьбы потому... потому, что они всегда бескорыстны, - ответила Ада.

Спустя час, во время обеда, к которому Сольский не вышел, тетушка Габриэля была очень холодна: она смотрела на Мадзю свысока, ни о чем не спрашивала, а когда девушка заговаривала с ней, отвечала нехотя.

"Наверно, пани Габриэля, - думала оробевшая Мадзя, - кого-то уже прочит на должность заводского доктора и потому на меня рассердилась. Пусть, лишь бы им, бедняжкам, было лучше! Ясно одно - я здесь зажилась. Скоро мне проходу не будет от желающих получить работу у Сольского, и в конце концов я надоем ему так же, как его тетке. Бежать надо отсюда, и поскорее".

Глава шестая

Студент, который успел стать доктором

Тем временем Сольский отправил Котовскому спешное приглашение и с нетерпением ждал молодого доктора.

Около семи часов вечера доложили о его приходе.

Немало воды утекло с тех пор, как пан Владислав, тогда еще студент, помогал панне Говард печатать статьи об опеке над незаконнорожденными детьми. Да и сама панна Говард решительно изменила свои взгляды на незаконнорожденных детей, узнав, что ее противница, член женского союза Канаркевич, стала помогать обманутым девушкам.

Однако пан Владислав Котовский мало изменился. Как и полтора года назад, это был замкнутый, неразговорчивый и угрюмый молодой человек с впалыми щеками и вихрами, которые торчали у него, как у дикобраза. Правда, вместо потертого мундира на нем была черная, побелевшая по швам тужурка, но брюки, как и прежде, были вытянуты на коленях.

Котовский вошел в кабинет пана Стефана с высоко поднятой головой, приглаживая волосы и стараясь, как и подобает перед магнатом, придать своему лицу независимое выражение. Но важный барин с первого взгляда понял, что гордый выскочка очень смущен и сердце его трепещет, обуреваемое смутными надеждами.

- Ваше сиятельство, вы желали... Я получил вашу записку... - начал Котовский и еще больше смутился, вглядевшись в монгольское лицо, которое дышало энергией.

- Дорогой мой, - сказал Сольский, пожимая ему руку, - во-первых, не величайте меня сиятельством... Присаживайтесь, - прибавил он, подвигая гостю кресло, - потолкуем.

Котовский упал в кресло, туман поплыл перед его глазами.

"Чего ему от меня надо, этому дьяволу?" - думал он, глядя на сидевшего перед ним щуплого человека, который внушал ему все большее почтение.

Сольский это заметил. Он угадал, что молодой доктор восхищается им совершенно искренне, и почувствовал к юноше симпатию.

"Право, этот кандидат в Бруты мне нравится", - подумал он, а вслух сказал:

- Пан Котовский, я слышал о вас много хорошего.

- Обо мне? - с обидой в голосе спросил молодой человек.

- Да, от панны Магдалены Бжеской.

- Вот как!

- Видите ли, я строю сахарный завод и хотел бы, чтобы о моих рабочих заботились люди порядочные, поэтому я предлагаю вам место заводского доктора.

Котовский даже не поблагодарил за предложение, он уставился на Сольского, не веря собственным ушам.

- Условия следующие: каменный дом с садом, несколько моргов земли, лошади, корм для них и полторы тысячи жалованья в год. Вы согласны?

Котовский был ошеломлен. Он задвигал руками, но не вымолвил ни слова.

- Стало быть, согласны? - сказал Сольский.

- Простите! - произнес молодой человек, вставая с кресла. - Я весьма... весьма признателен... я никак не ожидал... Но...

- Но что? - спросил Сольский, и на лбу у него обозначилась складка.

- А пан Казимеж Норский... он тоже... тоже служит на вашем заводе?

Сольский вздрогнул.

- Нет, не служит, - быстро ответил он, - и никогда не будет служить. Но почему вы задаете мне этот вопрос?