Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

Она успокоилась было, решив, что ее не могут уволить из пансиона за то, что она вышла в коридор, однако снова встревожилась оттого, что ее так одолевают мысли.

Каких-нибудь две-три недели назад она думала только о своих девочках и об их уроках, о том, что надо поговорить с Адой или пойти с классом на прогулку. А сегодня? Ее волнуют денежные дела пани Ляттер, она хочет устроить ей заем, а теперь вот озабочена судьбой Иоаси...

- Видно, я просто схожу с ума! - шепчет Магдалена.

Пробило три часа, четверть четвертого, половину четвертого... Мадзя твердо решает уснуть. Но чем крепче она зажмуривает глаза, тем явственней видится ей Иоася в забрызганном грязью платье, а в глубине коридора темная фигура пани Ляттер со свечою в руке. Потом кремовое платье Иоаси стало апельсиновым, а пламя свечи красным; потом темная фигура пани Ляттер стала зеленой, а пламя свечи белым. Потом Иоася и пани Ляттер со свечой унеслись вверх, словно на потолок, стали расплываться, пропали, снова показались, но краски теперь уже были другие, и наконец...

Наконец в коридоре раздался звонок, возвестивший, что пора вставать. Горничные давно уже разнесли вычищенные башмачки и платья, ученицы побежали умываться, из коридора доносилось хлопанье дверьми, шум шагов, приветствия.

Одевшись, Мадзя вышла в коридор и заглянула в дортуар напротив. Девочек не было, служанка, отворяла окна.

- Панна Иоася, - не дожидаясь вопроса, сказала она, - спала сегодня у пани начальницы, а сейчас пошла в лазарет.

- В лазарет? Что с нею?

Служанка так странно улыбнулась, что Мадзя вспыхнула. Она вышла из класса оскорбленная и решила больше об Иоасе не спрашивать. Однако она заметила, что кругом все говорят об Иоасе. У двери пятого класса панна Жаннета рассказывала ученицам, что Иоасе пришлось вчера поздно вернуться домой, потому что дама, с которой она была на концерте, почувствовала себя плохо и ее не с кем было оставить.

Но всего в нескольких шагах, около первого класса, мадам Мелин рассказывала другой ученице, что Иоася потому опоздала, что после концерта, который, кажется, был очень хорошим, сама почувствовала себя плохо. А на лестнице лакей Станислав, исполнявший иногда обязанности швейцара, ругал одну из горничных:

- Какое вам дело? Что это вы сплетни разносите! Была в ресторане или не была, напилась или не напилась, не наше дело...

"Это они, наверно, про судомойку", - подумала Мадзя.

В девять часов начались уроки, и Мадзя, да, наверно, и все девочки забыли про Иоасю. Но, когда Магдалена в двенадцать часов отнесла в кабинет пани Ляттер журнал, она услышала из другой комнаты голос пана Казимежа.

- Напротив, - говорил пан Казимеж, - все подумают, что мы с учительницами обходимся, как с родными...

- Все-таки я предпочитаю, чтобы ты с ними обходился иначе, - сурово ответила ему пани Ляттер.

Мадзя так шумно положила журнал на письменный стол, что собеседники умолкли и затем вошли в кабинет.

- Ну, пусть рассудит нас панна Магдалена, - сказал пан Казимеж. Он покраснел, глаза у него сверкали, никогда еще не казался он Мадзе таким красивым, как сегодня. - Пусть панна Магдалена скажет, - повторил он.

- Прошу тебя, ни слова! - прервала его пани Ляттер. - Хорошо, дитя мое, можешь вернуться наверх, - обратилась она к Магдалене.

Мадзя торопливо вышла из кабинета, однако она успела заметить, что пани Ляттер очень изменилась. Глаза ее казались больше и темней, чем обычно, лицо было желтое, она точно похудела со вчерашнего дня.

"Пани Ляттер очень хороша собой", - подумала Мадзя, поднимаясь по лестнице. Но перед взором девушки стоял образ не пани Ляттер, а ее сына.

Девочки не успели еще разойтись на обед, а во всем пансионе уже рассказывали об Иоасе самые удивительные истории. С одной стороны, кто-то слышал от сторожа, будто ночью панну Иоасю провожал домой неизвестный молодой человек, который все закрывался от любопытных глаз; с другой стороны, кто-то из города утверждал, будто после концерта панну Иоасю видели с компанией кавалеров и дам в ресторане, в отдельном кабинете, где она пела за фортепьяно. Наконец служитель, который отворял ей дверь, шепнул одной из горничных, что от панны Иоаси, когда она проходила мимо него, пахло вином.

Никто не сомневался, что если Иоася и не потеряла еще место, то неминуемо его потеряет, - в пансионе хорошо знали, как строга пани Ляттер. Поэтому все учительницы и пансионерки, не исключая и той самой Зоси, которая заперла дверь дортуара, жалели Иоанну.