Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

- Э! - вмешался майор. - Нет ничего более неподходящего, чем заседательская дочка и почтовый чиновник...

- Да, но браки без родительского благословения... - заметил ксендз.

- Мадзя, - обратилась докторша к дочери, - в гостиной тебя ждет пан Ментлевич, он опять пришел со счетами по этому концерту, о котором мне уже и слышать не хочется.

- Это почему же? - спросил майор. - Концерт был вполне приличный.

Мадзя направилась к дому, думая:

"Что это значит? Неужели Цинадровский уже сделал Фемце предложение? Она ведь так над ним насмехалась..."

В гостиной, куда вошла Мадзя, стоял Ментлевич с пачкой бумаг в руках. Он был бледен, и усики, которые обычно стояли у него торчком, теперь обвисли, зато встопорщились волосы.

- Вы, вероятно, ошиблись при подсчете! - воскликнула Мадзя.

- Нет, панна Магдалена! Я только вашей маме сказал, что пришел со счетами, а на самом деле...

Голос у него пресекся, он покраснел.

- Панна Магдалена, - понизив голос, но решительно сказал он, - это правда, что вы выходите за Круковского?

- Я? - крикнула Мадзя, покраснев гораздо больше, чем ее собеседник. Кто вам это сказал?

- Цинадровский, - с отчаянием в голосе ответил молодой человек. - Да и на концерте все видели, что пан Круковский пренебрегал панной Евфемией и все время обращался к вам.

- Так она за это сердится на меня? - сказала Мадзя как бы про себя. Однако на каком основании, - прибавила она громко, - пан Цинадровский рассказывает такие вещи?

- Он, наверно, слышал об этом от панны Евфемии.

- Она с ним никогда не разговаривает! - воскликнула Мадзя.

- О! - вздохнул Ментлевич. - Впрочем, не будем говорить о них... Панна Магдалена, это правда, что вы выходите за Круковского?

- Что вы говорите? - удивилась, отчасти даже оскорбилась Мадзя. Но глаза Ментлевича светились такой печалью, что в сердце ее проснулась жалость. - И не думаю выходить ни за пана Круковского, ни за кого другого, сказала она.

Ментлевич схватил ее за руку.

- Неужели? - с восторгом спросил он. - Вы не смеетесь надо мной? Нет, скажите...

- Даю слово, - с удивлением ответила Мадзя.

Ментлевич опустился на колени и страстно поцеловал ей руки.

- Бог вас вознаградит! - воскликнул он, торопливо вскакивая с колен. Если бы вы сказали мне, что это не сплетня, через четверть часа меня не было бы в живых. У меня так: либо пан, либо пропал.

Мадзю охватил панический страх, она отскочила, хотела было бежать, однако ноги у нее подкосились, и она опустилась в кресло. Ей казалось, что Ментлевич все еще думает убить ее или себя.

Безумец заметил это и, опомнившись, мрачно сказал:

- Не бойтесь! Я не хочу ни пугать, ни связывать вас. Если бы вы выходили за человека достойного, что ж, воля божья, я бы слова не сказал. Но меня возмущает этот Круковский. Он вам не пара: старый, истасканный, живет у сестры из милости и отказов от невест получил больше, чем во рту у него искусственных зубов. Я и подумал: если такая девушка, как вы, может продаться такому мертвецу, то не стоит и жить на свете...

Мадзя дрожала, а Ментлевич говорил умоляющим голосом:

- Панна Магдалена, клянусь вам, я не хочу связывать вас! Хоть завтра выходите замуж, я ничего с собой не сделаю. Только уеду отсюда в Варшаву. Выходите за шляхтича, за городского, только не по расчету, а по любви. Пусть он будет богат или беден, образован или необразован, только бы это был человек молодой, дельный, который сам выбился в люди и не жил ни у кого из милости, это же гадость - фу! Вы уж извините меня, я вас очень прошу, извините за смелость, - закончил он, целуя Мадзе руку. - Я вам не навязываюсь. Я знаю, что недостоин вас. Вы для меня святыня, я потому и не мог стерпеть, не мог вынести, что вы можете продаться такому старику, да еще ради денег его сестры!

- Вы меня в этом подозревали? - тихо спросила Мадзя.

- Извините! Я до гроба себе этого не прощу, но ведь... у девушек всякие бывают вкусы. Сегодня Круковский, завтра Цинадровский... Всякие прихоти бывают у барышень!

Услышав за окном голос докторши, Ментлевич торопливо развернул бумаги и заговорил обычным голосом, хотя по временам он у него срывался:

- Так что все в порядке, только лишку еще пять... нет, десять рублей. Может, вы будете так добры и отдадите эти де... нет, пятнадцать рублей тоже на костел?

В гостиную из сада вошли гости. Ксендз обрадовался, что получился лишек, а докторша, что кончились концертные дела. Только упрямый майор не мог скрыть своего удивления по поводу того, что оказалось столько лишку.