Болеслав Прус - Кукла

- Так уж нам суждено, - шепотом добавила пани Ставская.

Я уселся в кресло, стиснул пальцы так, что суставы затрещали, и со спокойствием отчаявшегося человека стал слушать сетования пани Мисевичовой о позоре, который вновь обрушился на их семью, о смерти, которая кладет конец людским страданиям, о нанковых панталонах блаженной памяти Мисевича и о множестве тому подобных вещей. Не прошло и часу, как я был глубоко убежден, что суд по делу о кукле завершится всеобщим самоубийством, причем я, испуская дух у ног пани Ставской, решусь наконец признаться ей в любви.

Вдруг кто-то громко позвонил у кухонных дверей.

- Околоточный! - воскликнула пани Мисевичова.

- Барыни принимают? - послышался чей-то уверенный голос, мигом вернувший мне бодрость.

- Вот и Вокульский, - сказал я пани Ставской и подкрутил ус.

На чудном личике пани Элены появился румянец, подобный бледно-розовому лепестку, упавшему на снег. Божественная женщина! О, почему я не Вокульский!.. Тогда бы...

Вошел Стах. Пани Элена поднялась ему навстречу.

- Вы нас не презираете? - спросила она сдавленным голосом.

Вокульский удивленно взглянул ей в глаза и... два раза, один за другим, - два раза, не сойти мне с этого места! - поцеловал ей руку. А как нежны были эти поцелуи, можно было судить по тому, что совсем не слышно было обычного в таких случаях чмоканья.

- Ах, вы пришли, великодушный пан Вокульский?.. Не погнушались несчастными женщинами, покрытыми позором! - завела, не знаю уж в который раз, свою приветственную речь пани Мисевичова.

- Простите, сударыни, - прервал ее Вокульский. - Ваше положение, конечно, не из приятных, но я не вижу причин впадать в отчаяние. Через две-три недели дело выяснится, и тогда придет время убиваться - только не вам, а этой сумасшедшей баронессе. Как поживаешь, Элюня? - прибавил он, целуя девочку.

Он говорил таким спокойным, уверенным тоном и держался так непринужденно, что пани Мисевичова перестала охать, а пани Ставская взглянула на меня немного бодрее.

- Что же нам делать, великодушный пан Вокульский, который не погнушался... - начала пани Мисевичова.

- Сейчас терпеливо ждать, - перебил Вокульский. - На суде доказать, что баронесса лжет, а затем возбудить против нее иск за клевету; и если ее засадят в тюрьму, пускай отсидит свой срок до последнего часа. Месяц тюремного заключения пойдет ей на пользу. Я уже говорил с адвокатом, завтра он явится к вам.

- Сам бог послал вас, пан Вокульский! - воскликнула пани Мисевичова уже вполне обычным голосом и сорвала с головы повязку.

- Я пришел к вам по более важному поводу, - обратился Стах к пани Ставской (как видно, ему, ослу этакому, не терпелось ее покинуть!). - Вы прекратили свои уроки?

- Да.

- Откажитесь от них раз и навсегда. Это работа тяжелая и невыгодная. Возьмитесь лучше за торговое дело.

- Я?

- Да, вы. Вы умеете считать?

- Я училась бухгалтерии... - еле слышно произнесла пани Ставская. Она почему-то так разволновалась, что должна была опуститься на стул.

- Отлично. Так вот, на меня свалился еще один магазин вместе с его владелицей, вдовой. Почти весь капитал этого предприятия принадлежит мне, поэтому я должен иметь там своего человека, предпочтительно женщину, принимая во внимание владелицу магазина. Итак, согласны ли вы пойти на место кассирши, с жалованьем... пока что семьдесят пять рублей в месяц?

- Ты слышишь, Элена? - И пани Мисевичова обернула к дочери лицо, выражавшее крайнюю степень удивления.

- Значит, вы доверили бы свою кассу мне, несмотря на то, что меня обвиняют... - пролепетала пани Ставская и вдруг разрыдалась.

Однако очень скоро обе дамы успокоились, а через полчаса мы все уже пили чай, мирно беседуя и смеясь...

И это сделал Вокульский! Другого такого на всем свете не найти! Как тут его не любить? Правда... и я, может быть, был бы не менее добрым, только мне не хватает для этого пустячка... полмиллиона рублей, которыми располагает милейший Стах.

Тотчас же после рождества я повел пани Ставскую в магазин Миллеровой, которая приняла новую кассиршу очень сердечно и полчаса мне рассказывала, какой Вокульский благородный, умный и красивый... Как он спас магазин от банкротства, а ее с детьми от нищеты и как хорошо бы такому человеку жениться.

Игривая бабенка, хотя ей добрых тридцать пять лет! Не успела одного мужа спровадить на Повонзки, как уже готова (руку дал бы на отсечение) второй раз выскочить замуж... само собою, за Вокульского! Ей-богу, и не перечтешь, сколько баб бегает за Вокульским (или за его капиталами?).