Болеслав Прус - Кукла

- Вулкан! - шепнул он.

- Потому-то, дружок, я и уговаривал тебя идти ко мне работать, возразил Гейст, - сам видишь, долго ли тут до беды... Идем-ка наверх...

- Вы оставляете котел без присмотра?

- О, при этой работе няньки не требуются; все делается само собой, никаких сюрпризов не может быть.

Они поднялись наверх и оказались в большой комнате с четырьмя окнами. Главной мебелью здесь были столы, буквально заваленные ретортами, тиглями и всяческими пробирками, стеклянными, фарфоровыми и даже оловянными и медными. На полу, под столами и по углам, лежало штук двадцать артиллерийских снарядов, некоторые были с трещинами. Под окнами стояли ванночки, каменные и медные, с жидкостями разных цветов. Вдоль одной из стен тянулась длинная скамья, или топчан, а на нем - огромная электрическая батарея.

Обернувшись, Вокульский заметил у самых дверей железный, вделанный в стену шкаф, кровать, покрытую рваным одеялом, из которого вылезала грязная вата, у окна - столик с бумагами, а возле него - кожаное кресло, потрескавшееся и вытертое.

Вокульский взглянул на старика, на его деревянную обувь, какую носили только самые бедные ремесленники, на его нищенскую обстановку и подумал: "Ведь этот человек мог бы иметь за свои изобретения миллионы! И все же он отказался от них во имя будущих, более совершенных человеческих поколений..." В эту минуту Гейст казался ему Моисеем, который ведет к обетованной земле еще не родившиеся поколения.

Но старый химик на этот раз не угадал мыслей Вокульского; он хмуро посмотрел на него и проговорил:

- Ну что, мсье Сюзэн, невеселое место, невеселый труд? Так я живу сорок лет. В эти приборы вложено уже несколько миллионов, а у их владельца нет возможности ни развлечься, ни нанять прислугу, а иной раз даже купить себе еды... Не для вас это занятие, - прибавил он, махнув рукой.

- Ошибаетесь, профессор, - возразил Вокульский. - Впрочем, в могиле ведь тоже не веселей...

- Да что могила! Вздор... сентиментальный вздор! - проворчал Гейст. - В природе нет ни могил, ни смерти; есть лишь различные формы существования: одни дают нам возможность быть химиками, а другие - только химическими препаратами. И вся мудрость заключается в том, чтобы не упустить подвернувшийся случай, не тратить времени на глупости и успеть что-то сделать.

- Я вас понимаю, - возразил Вокульский, - но... простите, профессор, ваши открытия так новы...

- И я вас понимаю, - перебил Гейст. - Мои открытия так новы, что вы считаете их шарлатанством!.. В этом отношении члены Академии оказались не умнее вас, вы попали в хорошее общество... Ах да! Вы хотели бы еще раз увидеть мои металлы, испытать их? Хорошо, очень хорошо...

Он подбежал к железному шкафу, отпер его каким-то весьма сложным способом и один за другим стал оттуда вытаскивать бруски металла: бруски тяжелее платины, бруски легче воды и, наконец, прозрачные... Вокульский осматривал их, взвешивал, разогревал, ковал, пропускал через них электрический ток, резал ножницами. На эти опыты ушло несколько часов; в конце концов он убедился что, по крайней мере с точки зрения физики, имеет дело с самыми настоящими металлами.

Закончив опыты, Вокульский в полном изнеможении упал в кресло. Гейст спрятал свои образцы, запер шкаф и спросил, посмеиваясь:

- Ну как, факты или обман чувств?

- Ничего не понимаю, - тихо ответил Вокульский, сжимая ладонями виски, - у меня голова идет кругом! Металл в три раза легче воды... Непостижимо!

- Или металл процентов на десять легче воздуха, а? - рассмеялся Гейст. - Удельный вес повергнут в прах... подорваны законы природы, а? Ха-ха! Чушь все это. Законы природы, насколько они нам известны, даже при моих открытиях останутся незыблемыми. Только расширятся наши знания о свойствах материи и о ее внутренней структуре; ну, и, конечно, расширятся возможности нашей техники.

- А удельный вес?

- Послушай меня, - перебил Гейст, - и ты сразу поймешь, в чем заключается суть моих открытий; хотя тут же сделаю оговорку, что повторить их самостоятельно тебе не удастся. Нет здесь ни чудес, ни жульничества: это вещи столь элементарные, что понять их мог бы даже школьник.

Он взял со стола шестигранник и протянул его Вокульскому:

- Видишь, вот шестигранный дециметр, отлитый из стали; возьми его в руки: сколько он весит?

- Килограммов восемь.

Гейст подал ему другой шестигранник того же размера и тоже стальной.

- А этот сколько весит?

- Ну, этот весит с полкилограмма... Но он полый, - возразил Вокульский.