Болеслав Прус - Кукла

- Хоть сию минуту... Я и не загляну туда, - ответил еврей, махнув рукой.

- Отлично! - воскликнул адвокат. - Завтра мы получим актик, а через неделю... или дней через десять и дом. Только как бы вы, почтеннейший пан Станислав, не потеряли на этом деле тысяч десять - пятнадцать!

- Я только выиграю, - возразил Вокульский и простился с юристом и Шлангбаумом.

- Одну секунду! - говорил адвокат, провожая Вокульского до гостиной. Наши графы решили войти в торговую компанию, только несколько уменьшают паи и требуют весьма тщательного контроля над ведением дела.

- Это правильно.

- Особенную осторожность проявляет граф Литинский. Что с ним случилось - не понимаю!

- Он дает деньги, вот и становится осторожнее. Пока давал только слово, был смелее.

- Нет, нет, нет! - прервал адвокат. - За этим что-то кроется, и я это разузнаю... Кто-то подложил нам свинью.

- Не нам, а мне, - усмехнулся Вокульский. - В конце концов мне ведь все равно, я не буду в обиде, если они и вовсе раздумают вступать в компанию.

Он еще раз пожал руку адвокату и поспешил в магазин. Там оказалось несколько срочных дел, которые, против ожидания, отняли у него много времени. Только в половине второго он попал в Лазенки.

Прохлада тенистого парка не только не успокоила его, но еще больше взбудоражила. Он почти бегом устремился по аллее, то и дело спохватываясь, не привлекает ли к себе внимания прохожих. Тогда он замедлял шаг, чуствуя, что грудь его готова разорваться от нетерпения.

- Наверное, я их уже не встречу! - повторял он в отчаянии.

Наконец у самого пруда он увидел на фоне зеленых клумб пепельно-серую накидку панны Изабеллы. Она стояла на берегу вместе с графиней и отцом и бросала пряники лебедям; один лебедь даже вышел из воды и, переступая своими некрасивыми лапками, остановился у ее ног.

Пан Томаш первый заметил Вокульского.

- Вот так случай! - воскликнул он. - Вы в Лазенках, в этот час?

Вокульский раскланялся с дамами и с радостным удивлением подметил румянец на щеках панны Изабеллы.

- Я прихожу сюда, когда устаю от работы... то есть довольно часто...

- Берегите свои силы, пан Вокульский!.. - торжественно произнес пан Томаш и погрозил ему пальцем. - A propos*, - прибавил он тише, представьте, за мой дом даже баронесса Кшешовская готова дать уже семьдесят тысяч... Я наверняка получу сто тысяч, а то и сто десять... Хорошая вещь аукцион!

______________

* Кстати (франц.).

Тут вмешалась графиня.

- Я так редко вижу вас, что сразу же приступаю к делу...

- К вашим услугам, - поклонился Вокульский.

- Пожалуйста, сударь! - воскликнула графиня, с комическим смирением складывая ладони, - пожертвуйте кусок ситца для моих сироток... Видите, как я научилась попрошайничать?

- Может быть, вы позволите, графиня, прислать два куска?..

- Только в том случае, если второй будет льняного полотна.

- Ах, тетя, это уж слишком! - смеясь, прервала ее панна Изабелла. Если вы не хотите вконец разориться, - обратилась она к Вокульскому, скорее бегите отсюда. Я уведу вас к оранжерее, а папа с тетей пусть отдохнут здесь.

- Ты не боишься, Белла?

- Я думаю, тетя, вы не сомневаетесь, что в обществе пана Вокульского ничего дурного со мной не случится.

Вокульскому кровь бросилась в лицо, по губам графини пробежала едва заметная улыбка.

Воцарилось затишье; то было мгновение, когда, сдержав могучие силы, природа как бы приостанавливает свою извечную работу, чтобы ярче оттенить счастье существ малых и смертных.

Ветер еле-еле дышал - казалось, только затем, чтобы овевать прохладой спящих в гнездах птенцов и облегчать полет насекомым, спешащим на свадебный пир. Листья деревьев чуть трепетали, словно их колыхало не движение воздуха, а тихо скользящие солнечные лучи. Кое-где во влажной листве блистали капли росы, отливая всеми цветами радуги, точно упавшей с неба на землю. Казалось, замерло все: солнце и деревья, снопы света и тени, лебеди на пруду и рой комаров над ними, замерли даже сверкающие волны на синей поверхности воды. Вокульскому почудилось, что в этот миг стремительное течение времени отделилось от земли, оставив после себя лишь несколько прозрачных белых полос на небе, - и теперь уже ничто не изменится, все останется таким как есть, навеки. И они с панной Изабеллой вечно будут бродить по ярко освещенному лугу, окруженные зелеными купами деревьев, среди которых, словно черные бриллианты, поблескивают кое-где любопытные птичьи глаза. И никогда не исчезнет в нем ощущение беспредельной тишины, а у нее этот томный взгляд и румянец, и перед ними, целуясь на лету, вечно будут порхать два белых мотылька.