Болеслав Прус - Михалко

Толпа отхлынула назад.

Между толпой и домом стоял Михалко, перепуганный чуть ли не больше всех.

Непонятное творилось с ним. Он словно чувствовал всю боль раненого, его страх и отчаяние, но одновременно ощущал в себе какую-то силу, толкавшую его вперед...

Казалось ему, что из всей толпы именно он обязан спасти этого человека, который пришел сюда из деревни на заработки. И, когда другие говорили себе: "Сейчас пойду", - Михалко думал: "Не пойду! Не хочу!"

Он робко оглянулся. Он стоял один впереди толпы, ближе всех к стене.

- Не пойду!.. - прошептал он и поднял длинную жердь, лежавшую у его ног.

В толпе зашумели:

- Что это?.. Что он делает?..

- Тише!

- Боже милосердный, смилуйся! - стонал раненый, рыдая от боли.

- Иду! Иду! - крикнул Михалко и подошел к развалинам.

- Оба пропадете! - ужаснулся плотник.

Михалко был уже возле несчастного. Он увидел раздробленные ноги, лужу крови - и у него потемнело в глазах.

- Братец ты мой! Братец! - прошептал раненый и обнял его колени.

Парень поддел жердью балки и отчаянным усилием приподнял ее. Раздался треск, и с высоты второго этажа упало несколько кирпичей.

- Валится! - вскрикнули каменщики, разбегаясь.

Но Михалко не слышал, не думал, не чувствовал ничего. Сильным плечом он снова нажал на жердь - и сдвинул балку с раздавленных ног Енджея. Сверху посыпались куски кирпичей. Красная пыль заклубилась, сгустилась и наполнила все здание. Среди развалин слышалась какая-то возня. Раненый громче застонал и внезапно затих.

Из пролома в стене показался Михалко: он шел согнувшись, с трудом неся раненого. Потихоньку переступив опасную черту, он остановился перед толпой и с наивной радостью закричал:

- Едет!.. Едет!.. Только один сапог у него там остался!..

Каменщики подхватили потерявшего сознание раненого и осторожно понесли в ближайшие ворота.

- Воды!.. - кричали они.

- Уксусу!..

- Доктора!..

Михалко поплелся за ними, думая: "Вот ведь какой хороший народ в Варшаве, дай боже!"

Заметив, что руки у него испачканы кровью, он обмыл их в луже и остановился у ворот, куда внесли раненого. Внутрь Михалко не пробовал протолкаться. Доктор он, что ли? Разве может он ему помочь?

Тем временем на улице становилось все людней. Бежали любопытные, мчались пролетки, а вдали уже звенели колокольчики пожарной команды, которую кто-то успел вызвать.

Новая толпа, толпа зевак, жадных до впечатлений, собралась у ворот, и кто погорячее - кулаками прокладывали себе дорогу, чтобы увидеть кровавое происшествие.

Одному из них загораживал путь стоявший у ворот Михалко.

- Отойди ты, разиня! - крикнул господин, пытаясь оттолкнуть этою босого мужика.

- А что? - спросил удивленный его яростью Михалко.

- А ты кто такой, нахал этакий! - заорал любопытный. - Да что же это, где полиция? Даже разогнать некому этих бездельников!..

"Полиция? Ох, не к добру это!" - решил Михалко, испугавшись, как бы его за такой проступок не засадили в каталажку.

И, чтоб не накликать беды, Михалко протискался сквозь толпу...

Несколько минут спустя из ворот позвали того, кто вынес погибавшею из-под развалин.

Никто не откликнулся.

- Какой он с виду? - спрашивали в толпе.

- Мужик. В белой сермяге, в круглой шапке и босой...

- Эй, нет там такого на улице?

Начали разыскивать.

- Был тут такой, - крикнул кто-то, - да уже ушел!

Бросилась на поиски полиция, рассыпались по улицам каменщики, но так и не нашли Михалка.

ПРИМЕЧАНИЯ

МИХАЛКО

Рассказ впервые опубликован в 1880 году в газете "Курьер варшавски". Высоко оценила этот рассказ Элиза Ожешко. В своем письме (1898) в редакцию газеты "Русская мысль", говоря о демократических традициях польской литературы, она ссылается на рассказы Пруса: "У Пруса есть чудесные рассказы о народе, например, "Михалко".