Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна

- Спасибо тебе за помощь, Мохамед, - сказал я на прощание. Мы обнялись, и я направился к Луису. Латиф тоже попрощался, и когда мы вошли на территорию Центра, оба оглянулись. У нас промелькнула одна и та же мысль: мы больше никогда не ступим на иракскую землю.

Несмотря на все муки, которые он перенес, Латиф не чувствовал облегчения от того, что покидал Ирак. Он посвятил свою жизнь борьбе за свои идеи, и для таких людей, как он, отъезд был поражением.

- Вернемся ли мы обратно, Микаелеф? - задумчиво спросил он.

- Это известно только Аллаху, - ответил я.

Итак, мы вошли на территорию комплекса и сели в американский вертолет, на котором не было никаких опознавательных знаков. Оттуда мы пролетели 700 километров до воздушной базы США в Инджерлике на юго-западе Турции, крупнейшей на Ближнем Востоке. И вот Ирак остался далеко позади.

Софи ждала меня.

Мы не виделись шесть лет, и она открыто заплакала на моем плече, когда мы крепко сжали друг друга в объятьях. Сквозь слезы она сделала мне шутливый комплимент по поводу моей бороды и того, что она настоящая, а не приклеенная. Было чудесно увидеть её вновь. Много раз за эти бесконечные шесть лет мне казалось, что я никогда уже не смогу обнять её.

Через несколько минут Луис тактично вмешался, напомнив, что нас с Латифом ждут неотложные дела. В Инджербале нас впервые допросила группа американцев в элегантных костюмах. Мне задавали много вопросов, постоянно возвращаясь к одним и тем же темам. Я пришел в отчаяние, когда было сделано предположение, что я не спасаюсь от Саддама, а, наоборот, являюсь "шпионом" режима. Те, кто допрашивал меня, старались подстроить мне словесную ловушку и задали дюжину вопросов, в которых я не видел ни смысла, ни логики.

Наконец, первая серия допросов закончилась, и мне сказали, что мы с Софи и Латифом летим в Северную Америку, в город, который я не буду называть. По прибытии туда нас встретила иракская супружеская пара, оба были натурализированными гражданами своей новой родины. Они привезли нас с Софи в свой дом в трех часах езды от аэропорта и были очень внимательны к нам. Сами они эмигрировали двадцать лет назад, как раз тогда, когда началась моя собственная история. Спустя несколько недель нас перевезли в другой "безопасный дом".

С момента моего прибытия в Америку я жил под вымышленным именем. Мои отношения с Софи временами были непростыми, хотя наша любовь друг к другу не уменьшилась. В Ираке она перенесла такие ужасные испытания, что они оставили глубокий след в её психике, и она уже никогда не станет той, которую я встретил в кувейтском госпитале. Она, что вполне объяснимо, стала более замкнутой, и я не знаю, что нас ждет в будущем. Но, несмотря на это, мы остались преданными друг другу и, возможно, испытания, которые мы оба перенесли, помогают нам преодолевать все трудности. Хотя Софи, как гражданка США, может путешествовать, где пожелает, она предпочитает оставаться рядом со мной.

Латифа сначала поместили в одну иракскую семью километрах в тридцати от меня. Позже, в интересах безопасности, его переправили в другой район, но все же мы время от времени видимся. Когда мы прибыли сюда, он вскоре был вовлечен в движение иракской оппозиции, хотя и общается с её представителями только через Интернет, не сообщая, кто он и чем занимался в Ираке. Он считает, что оппозиция в изгнании насквозь пронизана агентами Саддама и лишь мы с Софи знаем о его прошлом.

Деятельность Саддама хорошо прослеживалась западными средствами массовой информации. После войны в Заливе единая иракская разведывательная сеть была разорвана, но существуют явные признаки того, что она восстанавливает свою довоенную репутацию. В январе, вскоре после моего прибытия в Америку, я прочитал, что семь мужчин и одна женщина, включая иракского дипломата, подверглись пыткам и были безжалостно убиты в Аммане в доме некоего иракского бизнесмена. Одна из жертв, как предполагали, имела связи с Хуссейном Камилем, и убийство носило характерные следы работы госбезопасности. В апреле иорданский адвокат, который дал совет Хуссейну Камилю, как распорядиться своим состоянием, был убит вместе с сыном в кабинете своего личного врача. Врач также был убит. Известно несколько случаев, наиболее характерные из которых произошли в Лондоне, когда диссидентов в изгнании травили крысиным ядом, от которого сразу начинались судороги, переходившие в агонию. Многие погибли. Нет достаточно безопасного места, где можно было бы укрыться от Саддама.