Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна

Она была из семьи христиан, и семье пригрозили, что если они посмеют сказать кому-нибудь о том, что произошло, - будут все уничтожены. В качестве компенсации за потерю члена семьи им выплатили 799 долларов, дали машину и назначили "пенсию" в 159 долларов в месяц.

Саддам был единственным, кто мог оказывать воздействие на Удая, но его начали мучить сомнения относительно психического состояния его сына. Расследование покушения на Удая двигалось медленно. Я сожалел, что он выжил, и успокаивал себя тем, что наши пути теперь редко пересекаются.

В начале октября меня вызвал к себе Саддам. Когда я вошел в кабинет, меня поразило его довольное лицо. Я уже многие месяцы не видел его в таком приподнятом настроении.

Он тепло поздоровался со мной и справился о моем здоровье. Это был хороший признак.

- Садись, Микаелеф, мой добрый друг. Какое прекрасное утро, не правда ли?

Действительно, ярко светило солнце, в открытые окна доносился щебет птиц.

- Да, Саддам, - охотно согласился я. - Прекрасное утро.

Он широко мне улыбнулся, я ответил осторожной улыбкой.

- Вы чем-то довольны. Получили хорошие новости, наверное?

Раньше я бы себе не позволил задавать ему такие личные вопросы, но когда Саддам в хорошем настроении, он может простить любое нарушение служебной субординации.

- Прекрасные новости? - опять воскликнул он. - Ха! Я получил отличные новости, дружище. Лучших не бывает.

Я гадал, что это может быть, и ждал, что он сейчас со мной поделится.

Он обошел письменный стол и наклонился ко мне, глядя мне прямо в лицо. Его темные, почти черные глаза, казалось, проникают в мои мысли.

- Могу я доверять тебе, мой друг? - спросил он, понизив голос. - Ты действительно мой настоящий друг и союзник?

Я давно научился врать с невозмутимым видом.

- Как ты можешь спрашивать меня, Саддам? Я не раз рисковал жизнью ради тебя. Очень много раз.

- Это верно, да, это верно. Очень хорошо. Тогда я посвящу тебя в мою тайну, но прежде поклянись, что никогда не повторишь за стенами этой комнаты то, что я тебе скажу.

Колеблясь, я все же дал клятву, что никогда и никому не скажу то, что узнаю от него.

Он вернулся к столу и открыл ключом верхний правый ящик. Из него он вынул увесистую, в кожаном переплете папку со множеством страниц. После этого он опустился в свое похожее на трон кресло.

- Не бойся, я не стану тебе читать все, - сказал он, довольно хихикнув и похлопав по папке. - Нескольких страничек будет достаточно. После этого ты сам поймешь, почему это самый важный день в моей жизни и в жизни Ирака.

Когда он открывал папку, у него вновь задрожали руки. Было ли это ранним признаком какой-то скрытой болезни или же мне так показалось, потому что очень хотелось этого? Но как бы то ни было, он зачитал мне несколько страниц текста из папки, лежащей перед ним.

Позже я поговорил с Хашимом о проекте, которым Саддам, не сдержавшись, похвастался передо мной. Как выяснилось, в общих чертах Хашим знал о нем, но у него и в мыслях не было, что он почти окончательно разработан. Пока я решил ничего не сообщать Луису. Эти сведения были слишком серьезны и опасны. Мне необходимо было все обдумать.

Шли недели. Я продолжал давать информацию Луису, сообщая ему, главным образом, о поверхностных ежедневных событиях во дворце. Ни разу я даже не намекнул о проекте Саддама. Мои затруднения оставались неразрешенными.

В начале декабря я провел час с Саддамом в Черном кабинете, просматривая план действий на ближайшие недели. Мне предстояло заменить его на нескольких церемониях, и, как всегда, он хотел удостовериться, что мои выступления будут безупречны. Он казался бодрым и оживленным.

- Ты выглядишь усталым, мой друг, - сказал он довольно весело через несколько минут после начала нашей встречи. - Ты плохо спишь?

- Я плохо сплю уже много лет, Саддам, - ответил я. - Я простой человек из Кербелы. То, что случилось со мной после нашей первой встречи, конечно, отразилось на мне. Я не обладаю твоей стойкостью.

- Да, это так. Народ Ирака может обожать своего президента, но они не знают, на какие жертвы нужно идти, чтобы руководить этой великой нацией.

Он смотрел на меня, как мне показалось, с сожалением.

- Возможно, я смогу предложить тебе что-то, что поднимет твой дух, продолжал он. - Невозможно остановить процесс старения, но сейчас существуют способы замедлить его. Ты помнишь, как в 1980 году тебе делали пластическую операцию?

- Конечно, Саддам, - ответил я, не понимая, куда он клонит. В последние десять лет мы старели немного по-разному, но наши физические черты оставались такими же идентичными, какими только их сделал нож хирурга.