Эрих Ремарк: Возвращение

- Прежде всего я хочу немного поездить.

Георг поигрывает тростью и долго смотрит вдаль:

- Ты помнишь, что сказал как-то Гизекке? Там, в больнице? Ему хотелось побывать во Флери... Опять во Флери, понимаешь? Ему казалось, что это излечит его...

Я киваю.

- Он все еще в больнице. Карл недавно был у него...

Поднялся легкий ветер. Мы глядим на город и на длинные ряды тополей, под которыми мы когда-то строили палатки и играли в индейцев. Георг всегда был предводителем, и я любил его, как могут любить только мальчишки, ничего не ведающие о любви.

Взгляды наши встречаются.

- Брат мой "Сломанная рука", - улыбаясь, тихо говорит он.

- "Победитель", - отвечаю я так же тихо.

2

Чем ближе день, на который назначено слушание дела, тем чаще я думаю об Альберте. И как-то раз я вдруг ясно увидел перед собой глинобитную стену, бойницу, винтовку с оптическим прицелом и прильнувшее к ней холодное, настороженное лицо - лицо Бруно Мюкенхаупта, лучшего снайпера батальона, никогда не дававшего промаха.

Я вскакиваю, - я должен знать, что с ним, как он вышел из этой переделки.

Высокий дом со множеством квартир. Лестница истекает влагой. Сегодня суббота, и повсюду ведра, щетки и женщины с подоткнутыми юбками.

Резкий звонок, слишком пронзительный для этой двери. Открывают не сразу. Спрашиваю Бруно. Женщина просит войти. Мюкенхаупт сидит на полу без пиджака и играет со своей дочкой, девочкой лет пяти с большим голубым бантом в светло-русых волосах. На ковре речка из серебряной бумаги и бумажные кораблики. В некоторые наложена вата - это пароходы: важно восседают в них маленькие целлулоидные куколки. Бруно благодушно покуривает небольшую фарфоровую трубку, на которой изображен солдат, стреляющий с колена; рисунок обведен двустишием: "Навостри глаз, набей руку и отдай отечеству свою науку!"

- Эрнст! Какими судьбами? - восклицает Бруно и, дав девочке легкий шлепок, поднимается с ковра, предоставляя ей играть самой. Мы проходим в гостиную. Диван и кресла обиты красным плюшем, на спинках - вязаные салфеточки, а пол так натерт, что я даже поскользнулся. Все сверкает чистотой, все стоит на своих местах; на комоде - бесчисленное количество ракушек, статуэток, фотографий, а между ними, в самом центре, на красном бархате под стеклом - орден Бруно.

Мы вспоминаем прежние времена.

- А у тебя сохранился твой список попаданий?

- И ты еще спрашиваешь! - чуть не обижается Бруно. - Да он у меня хранится в самом почетном месте.

Мюкенхаупт достает из комода тетрадку и с наслаждением перелистывает ее:

- Лето для меня было, конечно, самым благоприятным сезоном - темнеет поздно. Вот, гляди-ка сюда. Июнь. 18-го - четыре попадания в голову; 19-го - три; 20-го - одно; 21-го - два; 22-го - одно; 23-го - ни одного противника не оказалось. Почуяли кое-что, собаки, и стали осторожны. Но зато вот здесь, погляди: 26-го (в этот день у противника пришла новая смена, которая еще не подозревала о существовании Бруно) - девять попаданий в голову! А! Что скажешь? - Он смотрит на меня сияющими глазами. - В каких-нибудь два часа! Просто смешно было смотреть; они выскакивали из окопов как козлы - по самую грудь; не знаю, отчего это происходило; вероятно, потому, что я бил по ним снизу и попадал в подбородок. А теперь гляди сюда: 29 июня, 22 часа 2 минуты - попадание в голову. Я не шучу, Эрнст; ты видишь, у меня были свидетели. Вот тебе, здесь так и значится: "Подтверждаю. Вице-фельдфебель Шлие"; 10 часов вечера - почти в темноте. Здорово, а? Эх, брат, вот времечко было!

- Действительно здорово, - говорю я. - Но скажи, Бруно, теперь тебе никогда не бывает жаль этих малых?

- Что? - растерянно спрашивает Бруно.

Я повторяю свой вопрос.

- Тогда мы кипели в этом котле, Бруно. Ну, а сейчас ведь все по-другому.

Бруно отодвигает свой стул:

- Уж не стал ли ты большевиком? Да ведь это был наш долг, мы выполняли приказ! Вот тоже придумал...

Обиженно заворачивает он свою драгоценную тетрадку в папиросную бумагу и прячет ее в ящик комода.

Я успокаиваю его хорошей сигарой. Он затягивается в знак примирения и рассказывает о своем клубе стрелков, члены которого собираются каждую субботу.

- Недавно мы устроили бал. Высокий класс, скажу я тебе! А в ближайшем будущем у нас кегельный конкурс. Заходи непременно, Эрнст. Пиво в нашем ресторане замечательное, я редко пивал что-либо подобное. И кружка на десять пфеннигов дешевле, чем всюду. Это кое-что значит, если посидеть вечерок, правда? А как там уютно! И вместе с тем шикарно! Вот, - Бруно показывает позолоченную цепочку, - провозглашен королем стрелков! Бруно Первый! Каково?