Назар Гельдыев - Мелодия Секизяба (сборник)

Лица девушек были серьёзны и суровы.

— Клянусь! — сказала Надя.

И Люба отозвалась как эхо:

— Клянусь!

После чего произошло то, чего я не мог ожидать: Надя крепко обняла меня и поцеловала в губы. Это тоже был первый случай в моей немалой уже восемнадцатилетней жизни, мой первый поцелуй, о котором я помнил всюду, куда бы не забрасывала меня судьба и сколько бы лет не прошло.

— Ничего, — сказала Надя, заметив моё смущение. — Не надо стесняться, с этой минуты можешь считать, что у тебя есть сестра, которую зовут Надя Чёрных.

— А у тебя брат Нуры Караев, — ответил я и провёл ладонью по её горевшим щекам. — Да, где бы ты ни была, знай, что у тебя есть брат, который всегда будет тебе, как родной.

Люба вернулась, неся в руках мою полувысохшую одежду, снова ушла и вернулась с керосинкой. Я не поверил своим глазам.

Надя перехватила мой взгляд и улыбнулась:

— Мы девушки хозяйственные.

Люба насыпала в кружку щепотку чая и поставила на огонь. Надя же поманила меня в дальний угол сарая, где была большая щель, через неё сверху был виден расположенный за опушкой леса аэродром, взлётное поле и самолёты, замаскированные ветками и сетями. Совсем в непосредственной близости от конюшни, где мы скрывались, был дом, где, как мне показалось, могло располагаться начальство; в этот день пространство вокруг дома напоминало муравейник.

— Это всегда так? — спросил я Надю.

— Хорошо бы узнать, Надя, что случилось. Может быть немцы что-то готовят у нас на глазах, а мы…

— Хорошо, — чуть подумав, сказала Надя. — Я попробую узнать в чём тут дело…

Многое в моей жизни в ту пору происходило впервые. Впервые я был ранен. Впервые меня поцеловала девушка. А теперь я впервые пил чай, заваренный на чердаке конюшни в нескольких шагах от немцев. Я пил этот заваренный в алюминиевой кружке чай и думал о доме, о далёких и родных местах — удастся ли мне увидеть их снова. От чая по всему телу прошло блаженное тепло, меня прошиб пот, и хотя во всём теле ещё чувствовалась предательская слабость, я, похоже, и выглядел много лучше, потому что Надя сказала с удивлением:

— Люба, ты только посмотри на него. Может ему и вправду ничего кроме чая не надо?

Люба спрятала керосинку и вещи, и мы обсудили наши ближайшие дела. Девушки настоятельно потребовали, чтобы по крайней мере ещё несколько дней я оставался на месте, пока не восстановлю силы. Я возражал, говоря, что чувствую себя достаточно хорошо, но Надя непреклонна была и мне пришлось подчиниться.

И она оказалась права, Надя. К вечеру я почувствовал себя значительно, хуже. Сначала меня стало слегка лихорадить, потом мне стало жарко, и с каждой минутой становилось всё жарче и жарче. Надя утешала меня тем, что это закономерно, что так и должно быть. Люба снова вскипятила чай и дала мне две таблетки аспирина. Я лежал, глядя открытыми глазами в балки, поддерживающие крышу, и сквозь дыры видел кусочки серого неба. Пот непрерывно лил с меня ручьями, горло распухло, и я с трудом глотал чай, который как мне казалось, тут же испарялся, превращаюсь в горячий и солёный пот.

К ночи Надя внимательно осмотрела меня. Она коснулась губами моего мокрого лба, определяя температуру. Потом шепнула что то Любе так, чтобы я не услышал, но я услышал её слова: «около сорока». Сознание у меня было ясное.

— Что со мной, Надя? Только честно. Это от раны?

Надя поколебалась.

— Я имею право знать, что со мной?

— У тебя ангина, Нуры, — пояснила Надя. — В очень тяжёлой форме. У тебя температура и очень высокая.

— Ладно, — сказал я. — Пусть ангина. Это от того, что я долго лежал, в болоте. Это пройдёт. Мы, туркмены, народ живучий. Лучше скажите, что будем делать.

Люба и Надя присели рядом со мной.

— Приказывай, командир, — сказала Надя.

Я собрался с силами.

— Надо… — сказал я, — надо выявить, что происходит на аэродроме. После этого посоветуемся, что делать. Это первое. Второе, надо попытаться узнать, уцелел ли кто из нашей боевой группы, а также нет ли поблизости партизан из других отрядов… Третье, пока мы живы, мы обязаны бороться. Вы знаете своё боевое задание. Вам известна окружающая местность. В зависимости от обстановки надо выбрать объект и произвести диверсию. Вопросы есть?

— Обсудим все возможности после того, как вернёмся, — сказала Надя. — Согласен, Нуры?

Я не мог уже говорить и только слабо кивнул.

— Автомат, — сказал я напоследок. — Где мой автомат? На всякий случай… оставьте мне его…