Владимир Марков - Кенозёры

Всюду очередь перед нами,
Становись и жди свой черёд:
За селёдкой, за огурцами,
За билетом на самолёт,
На приём к солидному дяде,
Или к тёте — один резон,
На прибавку к своей зарплате,
На квартиру, на телефон;
За трусами и за гвоздями,
За советами колдунов,
За простыми, как гроб, вещами,
За резинками для трусов.
Всюду очередь дышит в уши
И в глазах мельтешит, как сор.
Измотала людские души —
Наше горе и наш позор.
Очумевший от вечной гонки,
Становлюсь, замыкая хвост.
Вот куплю на поминки водки —
Встану в очередь… На погост!

Мгла ползёт над моею Россией.
Золотая орда вновь у власти.
И наследники хана Батыя
Рвут страну, как тряпицу, на части.

Новый русский — позорная слава!
О такой ли мечтал Пётр Великий,
Когда по морю Белому плавал
И молился на Божии лики
В Соловецких злачёных палатах?
Там потом через многие годы
Убивали блатных и богатых,
Убивали героев народа.

Те, погибшие, тоже мечтали
О могучей и сильной державе.
Времена-то пришли. Но едва ли
Приведут они к праведной славе.

Накатило ордынское иго
Океанской волною — Цунами.
Не однажды такое уж было
С неразумными русскими, с нами.

Мы живём на последние крохи
Не в стране, а во вражеском стане.
И смешат наш народ скоморохи,
Вновь Россия стоит на росстани.

Все нервы у Земли напряжены.
Земля больна, и мы, мой друг, больны.
Трясёт и лихорадит всю планету.
Ау, где ты, зима? Ау, где красно лето?
Землетрясение повергло в шок Китай,
Как будто там прошёл с ордой Мамай.
Цунами, смерчи, бури и стихии…
Сметают все двухтысячебухие.
Озоновые дыры в небесах,
И эпидемий постоянный страх.
Идут снега под африканским небом.
Ж ара в Сибири. Кто же этот демон?
Там наводнение, а там воскрес вулкан.
Катрина рушит Новый Орлеан.
Земля колеблется под нашими ногами.
И нет героя в этой страшной драме.
Один лишь Бог надежду нам сулит.
Но отчего душа моя болит?
Качаем недра, лес под корень рубим.
О, как себя мы, граждане, не любим.
Нам деньги заменили жизни свет.
Нажива стала символом побед.
И снится мне всесильная Европа
В объятиях Всемирного потопа.
А Ной пропил огромный свой баркас,
Став пьяницей, Ной никого не спас.

Спит под снегом летняя теплица.
Над избою — звёздочки как птицы.
Тишину ничто не нарушает,
Даже спит Медведица Большая.

В синей дымке утреннего света
Скоро солнце выглянет из лета.
Просыпается моя деревня,
Будто в шубах, в инее — деревья.

Бодрость в теле, и душа ликует,
Потому что в теле том векует.
Конь рысцой по зимнику трясётся.
Под дугой смеются колокольцы.

То было на войне в ущелье горном.
Там Сатана справлял свой страшный бал.
Горели камни, плавился металл,
И небо полыхало пеплом чёрным.

Как саранча, из нас ползли наймиты,
Но мы пришли сюда не умирать.
Ведь каждого ждала родная мать,
Живым ждала, но только не убитым.

Сражён был первым запевала ротный,
За ним убили гады старшину.
Свистели пули. В огненном пылу
Нас полегло в ущелье том полсотни.

И шли опять враги, ползли всем скопом.
За каждым камнем пряталась чалма,
И снайперы стреляли без ума
По нашим наспех вырытым окопам.

Гуляла смерть по горному ущелью,
А в небе синем плыли журавли.
И нам в зелёной слышилось дали,
Как на берёзках листья шелестели…

Невероятно, что такое было,
Что предвещало очевидный крах.
Копала Русь солдатские могилы.
«Груз-200» — так писали на гробах.

Страна давно уж воевала с миром.
И жизнь давно уж полнилась бедой.
И этим ненасытным пьяным пиром
Поуправлял не Бог и не герой.

Мы, многие, сошли с ума, до точки.
И нынче снова нависает страх.
Но погодите, это лишь цветочки,
А ягодки пока ещё в умах…

Я верую в Тебя, Господь Спаситель.
Молюсь, чтоб разума меня Ты не лишил.
Молюсь о том, чтоб каждый, всякий земножитель
Любил Тебя и по Твоим законам жил.