Йозеф Рот: Рассказы

Он думал о бюсте императора Франца Иосифа, который лежал у него в подвале, о теле императора, которое уже давно покоилось в Склепе капуцинов. В деревне и ее окрестностях, - продолжал размышлять граф, - я всегда был оригиналом. Им я и останусь".

Он телеграфировал своему управляющему о дне прибытия.

И когда граф приехал, его встретили так, как встречали всегда, в прежние времена, словно не было ни войны, ни распада монархии, ни новой Польской Республики.

Одно из самых больших заблуждений новых, или, как они себя теперь называют, современных политиков состоит в том, что народ ("нация") так же страстно интересуется мировой политикой, как они.

Народ отнюдь не живет событиями мирового масштаба и этим выгодно отличается от политиков. Народ живет землей, которую обрабатывает, торговлей, которую ведет, ремеслом, которым владеет ( тем не менее он участвует в государственных выборах, умирает на войне, платит налоги финансовому управлению). Во всяком случае, так было в деревне графа Морстина, в деревне Лопатины. И никакая мировая война, никакие перемены на географической карте Европы не изменили образ мыслей лопатинских жителей. Как? Почему? Здравый рассудок трактирщика-еврея, русинских и польских крестьян сопротивлялся непостижимым капризам мировой истории. Ее настроения абстрактны, а симпатии и антипатии народа - конкретны. Например, народ деревни Лопатины с давних пор знал графов Морстинов, представителей императора и дома Габсбургов. Конечно, появились новые жандармы, но налоговый инспектор остался налоговым инспектором, а граф Морстин - это граф Морстин. Под господством Габсбургов жители деревни были и счастливы и несчастны - на все воля Божья. Независимо от перемен в мировой истории, от республик и монархий, от так называемой национальной самостоятельности или национального гнета жизнь человека зависит от вещей более важных - хороший у него или плохой урожай, свежие или гнилые овощи, плодовитый или больной скот, сочные или истощенные травы, для него главное - вовремя ли пойдут дожди, когда выйдет нужное для посева солнце или вдруг наступит засуха и голод; мир торговца-еврея составляли хорошие и плохие клиенты; трактирщика - выносливые и слабосильные пьяницы; для ремесленников было жизненно важно, нужны ли людям новые крыши, новые сапоги, новые брюки, новые печи, новые дымовые трубы и новые бочки. По крайней мере, так, как говорится, было в Лопатинах. А что касается нашего личного мнения, оно сводится к тому, что мир не так уж сильно отличается от маленькой деревушки Лопатины, как хотелось бы политикам и народным вождям. Прочитав газеты, послушав речи, избрав депутатов, обсудив с друзьями события в мире, честные крестьяне, ремесленники и торговцы - а в больших городах и рабочие возвращаются к своим делам в свои дома и мастерские. А там кого-то ждет горе, кого-то счастье: ведь бывают дети и больные и здоровые, жены и сварливые и спокойные, клиенты расплатившиеся и задолжавшие, кредиторы навязчивые и терпеливые, хорошая и плохая еда, чистая и грязная постель. Да, мы убеждены, что простым людям нет дела до мировой истории, покуда они могут обстоятельно толковать о ней по воскресеньям. Но это, как говорится, наша личная точка зрения. Мы же хотим рассказать только о деревне Лопатины, где все было так, как мы только что описали.

Когда граф Морстин вернулся, он сразу отправился к Соломону Пиниовскому, смышленому еврею, в котором, как ни в ком другом из лопатинских жителей, дружно, точно сестры, уживались простота и ум. И граф спросил еврея:

- Соломон, что ты думаешь об этой земле?

- Господин граф, - ответил Пиниовский, - ровным счетом ничего. Мир погиб, императора больше нет, избирают президентов - и это происходит таким же манером, как если бы я нанимал приличного адвоката для своей тяжбы. Итак, весь народ выбирает адвоката, который его будет защищать. Но, господин граф, я спрашиваю, перед каким судом? Опять же - перед судом другого адвоката. А если народ не судится, если нет необходимости защищаться, то - и всем нам это известно - одно только присутствие присяжного поверенного может заварить судебную кашу. Теперь процессам конца не будет. У меня, господин граф, есть еще черно-желтый флаг, что вы подарили. Куда я теперь с ним? Он лежит на чердаке. Остался еще портрет старого императора. Как поступить с ним теперь? Я читаю газеты, занимаюсь своими делами да и еще кое-чем, господин граф. Я знаю, что за глупости творятся вокруг. Но наши крестьяне никакого понятия об этом не имеют. Они просто считают, что старый император ввел новые мундиры и освободил Польшу. И его резиденция теперь не в Вене, а в Варшаве.