Джером Сэлинджер - Элейн

- Рапунцель, - повторила мисс Элмендорф. - Рапунцель, Рапунцель, спусти вниз свои золотые косы. Помните, как сказочный принц по косам Рапунцель влез в башню замка?

- Ах, да, - только и проговорила мисс Каллахан.

Она взяла в свои тонкие бесполые пальцы карандаш, и мисс Элмендорф пожалела, что заговорила о какой-то неизвестной Рапунцель.

- Мне кажется, - сказала мисс Элмендорф, - ей будет полегче, если мы переведем ее в другой класс.

- Ну и что?! В другой класс она пойдет, она пойдет, она пойдет, пропела мисс Каллахан, по-мужски вставая из-за стола.

Мисс Каллахан сказала свое слово, но когда вечером мисс Элмендорф обедала в одиночестве в кафетерии "Бикфорд", она поняла, что не может просто так перевести малышку, эту Рапунцель, в другой класс, не поговорив с ней. Ей хотелось сначала разочароваться в девочке, а потом уже перевести ее в младший класс. Поэтому на другой день она задержала Элейн, чтобы разочароваться в ней.

- Элейн, дорогая, - сказала она, - я хочу завтра послать твой дневник в класс 4-А-4. Поучись там немножко. Там, я думаю, нам будет полегче. Ты понимаешь меня, правда? Стой спокойно.

- Я учусь в 4-Б-4, - ответила Элейн.

Что этой мисс Элмендорф надо?

- Правильно, дорогая, я знаю. Но мы попробуем немножко поучиться в 4-А-4. Так нам будет полегче. Ты получше все запомнишь, и когда начнется следующий семестр, 4-Б-4 нам с тобой хлопот не доставит. [98]

- Я учусь в 4-Б-4, - сказала Элейн. - Я учусь в 4-Б-4.

Глупая девочка, подумала мисс Элмендорф. Глупая. Совсем неумная. И платье на ней, уродливее не бывает. Вот я смотрю в удивительные синие глаза, а в них ничего нет, совершенно ничего. И все-таки она Рапунцель. Она красавица. Самая потрясающая, самая длинноногая, золотоволосая, пунцовогубая, очаровательноносая, гладкокожая девочка, какую я только видела в своей жизни.

- Мы попробуем, ладно, Элейн? - с отчаянием проговорила мисс Элмендорф. - Мы посмотрим, как это будет, ладно? Стой спокойно, дорогая.

- Да, мисс Элламдорф, - протянула в нос Элейн.

Чтобы закончить восемь классов, Элейн понадобилось девять с половиной лет. Когда она в первый раз пошла в школу, ей исполнилось семь лет, когда же она закончила ее, ей было шестнадцать.

На выпускной вечер она единственная пришла с накрашенными губами, не считая итальянки Терезы Торрини, которой уже исполнилось восемнадцать и которая была матерью незаконного ребенка от таксиста Хьюго Мунстера. Двенадцатилетняя Филлис Джексон произнесла на выпускном вечере прощальную речь. Милдред Хорганд, тоже двенадцатилетняя, сыграла на скрипке "Элегию" и "Когда в долину к вам другой придет певец". Тринадцатилетняя Линдсей Фойрштейн прочитала наизусть "Ганга Дин" и "Бродил, как тучка, одинок". Тельма Аккерман, которой было тринадцать с половиной лет, исполнила сложный чечеточный номер, совсем как Эдди Кантор или Рэд Скелтон. ДРутие имена тоже были напечатаны в настоящей концертной программке: Бабе Вассерман - рояль, Долорес Стровак - птичьи голоса, Мэри Фрэнсис Лиланд - собственное эссе "Что для меня Америка". Всем этим девочкам исполнилось не больше тринадцати, а Долорес Стровак, умевшей имитировать голоса тридцати шести разных птиц, всего одиннадцать.

За сольными выступлениями последовала инсценировка под названием "Происхождение демократии", в которой приняли участие, все выпускницы.

Элейн Куни досталась в ней роль Статуи Свободы. Это была единственная роль без слов. От Элейн требовалось простоять с поднятой рукой минут пятьдесят, причем в этой руке она должна была держать тяжелый свинцовый, выкрашенный бронзой, факел, придуманный и сделанный старшим братом Марджори Британца, молодым врачом, которого звали Феликс. Элейн его не уронила ни разу. Она выдержала тяжесть свинца [99] и нечто более весомое - бремя ответственности. Она не показала виду, как ей тяжело. Она даже ни разу не почесала у свою золотоволосую головку, на которой легко и плотно сидела картонная корона. Она и не пошевелилась ни разу.

Дважды во время представления "Происхождения демократии" левая ножка Элейн, неправдоподобно маленькая для ее роста, сурово претерпела от неловкости Эстеллы Липшущ и Марджорй Британца, но Элейн не поморщилась ни в первый, ни во второй раз. Она только немножко побледнела.

После торжеств в школе Элейн отправилась с матерью, бабушкой и мистером Фридлендером ("управляющим") в ближайший кинотеатр посмотреть фильм, о котором ее мать мечтала целую неделю. Элейн безудержно радовалась празднику, а третьесортный мультик привел ее в экстаз. Она даже посинела, хохоча над Микки-Маусом, и в ее огромных глазах появились восторженные слезы. Миссис Гувер пришлось стукнуть ее по прелестной спинке и прекратить истерику, напомнив, что она сидит в кино и плакать совершенно не о чем. Весь сеанс мистер Фридлендер прижимался к ней коленкой, но Элейн и не подумала отодвинуться, не усмотрев в этом ничего необычного. В свои шестнадцать лет она уже достаточно физически развилась, чтобы ей нравились или не нравились мужские прикосновения в темноте, но она совершенно не умела совмещать секс и Микки-Мауса. Или Микки, или все остальное.