Элигий Ставский - Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая

Кто-то входил, кто-то уходил. Двери теперь хлопали без конца. Почти за всеми столиками сидели люди. Старикам громко аплодировали, их угощали вином, они играли не отдыхая.

Леонид налил снова.

- А теперь за что?

Она повернулась к окну.

- Нет. Вам пора. Вот и весь наш день. Я даже не успела с вами поссориться.

В эту минуту и сюда заглянуло солнце. Бросило свой луч в стену, в криво приклеенный плакат.

- Вы действительно хотите уйти отсюда? – Леонид опустил руку и нащупал край бочки, обитый шершавой ржавой жестью, и жесть была острой. — Мы можем посидеть здесь еще.

- Нет, вам пора.

Леонид слышал ее слова и видел, что вся стена возле них была кривой, покосившейся, древней. И пол здесь тоже был старый, вытоптанный. Да и все вокруг ветхое, неизвестно как сохранившееся на такой высоте, под этим ветром и солнцем. Он встал.

Старики поклонились им, когда они проходили мимо. Потом дверь захлопнулась, скрипки стихли. Перед ними выросли горы, освещенные ярким светом, донесся теперь уже близкий шум реки.

Шум реки все сильнее.

Они шли рядом. Поднявшись немного, стали спускаться по крутой горной тропинке. Прямо перед ними громоздились горы, покрытые белыми взбитыми облаками. Камешки сыпались у них из-под ног и, подпрыгивая, гонясь друг за другом, скатывались по круче. Отсюда виден был поворот реки, низенький домик у самой воды, какая-то часовенка с круглой башней, еще два-три окруженных деревьями домика. Желтое солнце лежало на горах. Все небо было заполнено синим светом, глубоким и мягким, дальние горы точно дымились, над ними струилось тепло, и белая пена крутилась в реке, и видны были даже камни, по которым бежала, уносилась вода. Воздух был пропитан нагретой травой.

Леонид остановился.

Река была у самых его ног. Вода пенилась, и шумела, и силилась сдвинуть и перевернуть камни, и вползти на берег, разлиться еще шире и шуметь у других камней, у самых гор.

Он посмотрел вокруг.

- Это в самом деле другие горы. Может быть, надо приезжать именно сюда?

Подняв руку, она молча показала ему на часы.

- Да, — кивнул Леонид. — Нам нужно еще захватить ваш чемодан. Мы поедем вместе. Я не могу оставить вас здесь, — и, не дожидаясь ответа, он шагнул вперед. — Мы перепрыгнем через эту реку или перейдем по мосту?

- Да, конечно, по мосту. Но только я провожу вас до автобуса, а сама останусь в этой гостинице.

Леонид повернулся к ней. Вода билась о мост, качала его, хотела сорвать, но потом скатывалась вниз и становилась тише, спокойнее, совсем спокойной. Застывала. И мост лишь дрожал.

- Вы останетесь здесь? — Он хотел спросить о чем-то еще, но нагнулся, зачерпнул горсть воды и подбросил вверх. — Можно и так. А мы приедем к вам завтра утром. Можно и так.

Они прошагали по этому длинному узкому мосту с толстым, туго натянутым тросом вместо перил, прошли вдоль берега, поднялись чуть выше и увидели, что автобус уже стоит на шоссе. Несколько человек бежало к автобусу. Теперь гора закрывала солнце, шоссе было черным, а Тисса отсюда казалась даже спокойной и медленной.

- До завтра! — Леонид поставил ногу на ступеньку автобуса. — Мы приедем утренним, самым первым.

Она промолчала. Подняла глаза и смотрела на него. Как будто хотела навсегда запомнить его лицо, эту дорогу, эти горы. Леонид еще видел на пустой дороге ее одинокую фигурку, тонкую, удаляющуюся.

Автобус медленно, тяжело начал взбираться вверх по шоссе.

Горы медленно отступали. А потом началась карусель из красок, которая как будто и мешала ему сосредоточиться. Один за другим надвигались маленькие города, и между ними эта дорога. Зеленые улицы. Возле домов - цветы. Огромные букеты перед окнами, розовые, фиолетовые, белые. Потом сразу розовые, фиолетовые и белые - вместе. Вертящиеся разноцветные круги. Оранжевые крыши. Деревья увешаны грушами. Красные стекла. И нет пыли. Полосатый шлагбаум...

Мальчик сидел на пыльной дороге и пальцем рисовал на песке буквы. Старательно, не поднимая головы, выводил одну букву за другой. Можно было подумать, что это гусеницы или муравьи проделали такие бороздки. Когда бороздкам уже негде было помещаться, он переползал на другое место. Ладонью разглаживал песок и снова рисовал буквы.

Леонид смотрел на него, стоя в тени большого ореха, потом снова взглянул на дальние горы. Рядом были сложены их чемоданы.

- Так я уезжаю в горы. Ты останешься один?

Мальчик не ответил, точно не слышал.