Бернард Шоу - Аннаянска, сумасбродная великая княжна

Вы тоже!

Шнайдкинд вскакивает на ноги.

Марш!

Шнайдкинд бросается к двери.

Шнайдкинд (обернувшись в дверях). Ради вашего же блага, товарищ... Великая княжна (возмущенно). "Товарищ"? Вот еще! Вон отсюда! (Дважды

стреляет.)

Шнайдкинд исчезает.

Страмфест (невольно делая шаг к великой княжне). Ваше императорское

высочество... Великая княжна. Ни с места. У меня осталась еще одна пуля - на случай, если

вы попытаетесь меня обезоружить. (Приставляет дуло пистолета к виску.) Страмфест (отшатывается, закрывая лицо руками). Нет, нет! Опустите оружие,

опустите! Обещаю... Клянусь, я все исполню! Умоляю вас, опустите

оружие! Великая княжна (бросая пистолет на стол). Извольте! Страмфест (отнимает руки от лица). Слава богу! Великая княжна (мягко). Страмфест, я - ваш товарищ. Но, может быть, я значу

для вас и нечто большее? Страмфест (опускаясь на одно колено). Да поможет мне бог! Вы - последнее,

что осталось от той единственной власти, которую я признаю в этом мире!

(Целует ей руку.) Великая княжна (снисходительно). Идолопоклонник! Когда вы наконец поймете,

что наша власть держалась только тем, что вы себе о нас вообразили?

(Садится в кресло генерала и продолжает другим тоном.) Какие

распоряжения вы получили? И собираетесь ли вы им подчиниться? Страмфест (вскакивает на ноги и принимается раздраженно ходить по кабинету).

Как можно подчиниться шести диктаторам одновременно? Да еще когда среди

них нет ни одного дворянина? Первый приказывает мне заключить мире

иностранным противником, второй велит предъявить нейтральным странам

ультиматум - или они поддерживают его политику единого земельного

налога, или через сорок восемь часов мы их сотрем с лица земли! Третий

посылает меня на какую-то конференцию социалистов с заявлением, что

Беотия не признает никаких аннексий и контрибуций и что наша

единственная задача - устроить рай земной во всей вселенной. (К концу

своей речи оказывается возле стула Шнайдкинда.) Великая княжна. Стало быть, вся их политика - глупые игры? Страмфест. От всего сердца благодарю ваше высочество за это определение.

Европа будет вам признательна. Великая княжна. Гм... Хорошо. И все же... (Встает.) Страмфест! Ведь ваша

битва - битва за сохранение династии - проиграна. Страмфест. Вы не должны так говорить. Это измена - даже в ваших устах.

(Уныло опускается на стул и закрывает лицо руками.) Великая княжна. Не обманывайте себя, генерал. Панджаидрамы никогда уже не

будут править в Беотии (с горестным видом медленно идет по кабинету,

думая вслух.) Династия пришла в упадок, отстала от жизни, одряхлела;

наши пороки обратились против нас, и вот мы сами желаем своего падения. Страмфест. Вы богохульствуете. Великая княжна. Всякая истина рождается как богохульство. И вся королевская

конница, и вся королевская рать не могут отцовского трона поднять... А

если бы могли, вы, генерал, помогли бы им, правда? Страмфест. Клянусь небом! Великая княжна. В самом деле? И снова обрекли бы народ на безнадежную

нищету? А благороднейших мыслителей страны снова побросали бы в

позорные застенки? Утопили бы в крови поднявшееся солнце свободы?

Только потому, что посреди моря грязи, уродства и ужасов когда-то

поднимался крошечный островок блестящего двора, где вы могли стоять

навытяжку в мундире, украшенном орденами, и день за днем зевать в

ожидании того часа, когда под вами разверзнется могила, - зевать,

потому что больше при дворе делать нечего. Неужели вы настолько глупы,

настолько бессердечны? Страмфест. Только сумасшедший может говорить такое о королевской власти. Я

никогда не зевал при дворе. Зевали псы - но только потому, что они псы,

лишенные воображения, чести, идеалов и чувства собственного

достоинства. Великая княжна. Мой бедный Страмфест, вы слишком редко бывали при дворе и не

успели от него устать. Ведь вы все время воевали, а возвратившись домой

за очередным орденом, восторженно глядели на моего отца, на мою мать и

на меня - и были этим счастливы. Ведь так? Страмфест. Уж не упрекаете ли вы меня? Мне нечего стыдиться. Великая княжна. Да, вас такая жизнь устраивала, Страмфест. Но подумайте обо

мне! Каково было мне видеть, что вы поклоняетесь мне, точно богине,

хотя я самая обыкновенная девчонка? Меня, как зверя, посадили в клетку

- ведь это же жестокость! Вы могли бы поклоняться восковой кукле или

золотому тельцу: они не мучились бы от скуки. Страмфест. Прекратите или я отрекусь от вас. Женщин, которые позволяли себе