Анна Пейчева - Великая княжна. Live

© Пейчева А. М., 2017

© Художественное оформление, «Издательство Альфа-книга», 2017

А что, если бы Ленин устроил революцию, скажем, в Швейцарии? Году эдак в 1904-м?

Историки, между прочим, утверждают, что Владимир Ильич всерьез присматривался к маленькой беззащитной Швейцарии как к удобной стартовой площадке для перекраивания мирового порядка. Посудите сами: расположена в центре Европы. Опутала весь мир золотой банковской сетью. А ежегодные карнавалы? В 1901 году Ленин писал матери: «Процессии ряженых на улице, повальное дурачество, тучи конфетти, бумажные змейки, и прочая, и прочая. Умеют здесь публично, на улицах, веселиться!» [1]Ведь ясно из этих строк: Владимиру Ильичу в Швейцарии ужасно нравится!

Вот еще один отрывок, из другой его записки, адресованной товарищу Карпинскому: «A на лыжах катаетесь? Непременно катайтесь! Научитесь, заведите лыжи и по горам – обязательно. Хорошо на горах зимой! Прелесть, и Россией пахнет» [2]. Угадайте, где господин Ульянов изволил сочинить это письмо? Может быть, на Алтае? Или на Кавказе? Или, возможно, сидя в холодной избушке на Уральском хребте? Отнюдь! На фешенебельном горнолыжном курорте в Альпах.

Ленин прожил в Берне, Цюрихе, Женеве много лет. А в возрасте за сорок так трудно отказаться от своих маленьких привычек: чудесный швейцарский сыр на завтрак; за ужином в кафешке – бокал легкого вина, помогающий снять головную боль после долгого просиживания штанов в библиотеке.

И никто не сможет меня убедить в том, что Надежда Константиновна сумела остаться равнодушной к восхитительному молочному шоколаду.

Одним словом, революция в Швейцарии? Почему бы и нет?

А российская история тем временем свернет на другие рельсы. Где нет никакого Кровавого воскресенья, а 1917-й – обычный, ничем не выдающийся год. Где нет никакого расстрела царской семьи. И Романовы продолжают править страной.

Посмотрим, куда они нас приведут.

Великая княжна Екатерина была вне себя от ярости.

Обидно, если тебя бросает бойфренд. И вдвойне обидно, если он бросает тебя ради какой-то кухарки. Вы только вдумайтесь: кухарки! Глупой веснушчатой девицы, которая никогда не сможет управлять государством. В отличие от нее, Екатерины Николаевны Романовой, без пяти минут императрицы Всероссийской.

И как назло, все это случилось накануне большого праздника, когда ей нужно предстать перед народом. Желательно не в зареванном виде.

Верноподданные уже с вечера начали занимать хорошие места на расчищенной от снега Дворцовой площади. Император распорядился включить подогрев брусчатой мостовой вокруг Зимнего, и ожидание было комфортным – петербуржцы словно оказались на бесплатном сеансе стоунтерапии [3]. Горячими были не только камни, но и торги за участки, близкие к балкону дворца. Наиболее деятельные граждане, любящие деньги больше, чем государя, неплохо заработали на своем ночном бдении, продав занятые с вечера места богатеньким соням.

Над тысячами голов сновали туда-сюда квадрокоптеры, разнося горячие напитки из ближайших трактиров. Из картонных стаканов валил пар, и квадрокоптеры напоминали маленькие летающие самоварчики.

Малахитовая гостиная – любимая комната великой княжны в Зимнем дворце – окнами выходила не на Дворцовую площадь, а на Неву, но к полудню даже Стрелка Васильевского острова запестрела разноцветными шапками и зашипела бенгальскими огнями. На больших экранах для создания соответствующего настроения транслировались кадры недавних торжеств по случаю четырехсотлетия дома Романовых.

Пора было собираться.

Екатерина усилием воли заставила себя усесться на банкетку перед малахитовым туалетным столиком и взглянула в разумное зеркало, обрамленное роскошным деревянным кружевом и преподнесенное ей на шестнадцатилетие мастерами Волжского альтернативного затейливого завода, который специализировался на внедрении последних новинок в быт россиян. Шестнадцать великой княжне исполнилось уже давным-давно, девять лет назад, и за это время ВАЗЗ успел выпустить еще не меньше десятка моделей прогрессивных зеркал, но Екатерина свое менять не хотела – уж очень привыкла к нему, как к домашнему питомцу.