Лев Вершинин - Два веса, две мерки [Due pesi due misure]

Повсюду развеваются желто-розовые знамена. Вскоре появилось и фиолетово-голубое, но толпа болельщиков встретила его яростными криками.

А громкоговоритель вопит на весь стадион, и оттуда вырываются грохочущие звуки, словно рядом взорвалась бомба. Кажется, это поет певица из породы крикунов, а ей подпевает хор автоматчиков и подыгрывает пианино-гигант.

Постепенно я добираюсь до входа в раздевалку.

Доступ туда преграждают группы фараонов в штатском и кордон солдат.

Прорываюсь через кордон к двери.

Проскальзываю через кучку фараонов и подхожу к лестнице, ведущей вниз, в раздевалку.

Тут тоже полно народу. Все кричат, спорят, оглядываются вокруг.

На одной из дверей табличка: «Буйни-клуб».

Дверь распахнута, и комната тоже битком набита.

Солидный тип в сером элегантном костюме и с сигарой в зубах сидит в раздевалке на скамье и разговаривает одновременно с дюжиной людей.

— Мы не смогли даже собрать вторую команду из запасных, — говорит один из собеседников. — Тогда бы хоть выручку спасли.

Толстяк разводит руками и бьет ими по коленям.

— Да, сплошное разорение, — говорит он.

Вхожу и закрываю дверь.

— В нужный момент команда выйдет на поле, — объявляю.

Все оборачиваются и смотрят на меня так, словно я дьявол, вынырнувший из подземелья.

Толстяк вынимает сигару изо рта.

— Что вы сказали?

— Что в нужный момент команда выйдет на поле, — повторяю.

— Вы что, из сумасшедшего дома сбежали?! — восклицает кто-то.

— У всех входов тучи полицейских, — добавляет другой.

— Ни команда, ни тренер, ни его сестра не повинны в убийстве, — говорю.

Все бросаются ко мне, что-то кричат. Приходится вспрыгнуть на скамью, чтобы не растерзали.

Толстяк встает и тычет мне потухшей сигарой в левое колено.

— Молодой человек, — говорит он, — вы отвечаете за свои слова?

— Вы комендаторе Четвертьвола, президент футбольного клуба «Буйни»? — спрашиваю.

— Да, а это советники, — говорит он.

— Выходите все на поле — и сами увидите.

— Молодой человек, вы что, смеетесь над нами?! — восклицает Четвертьвола.

— Если команда выйдет на поле и будет играть, — говорю, — отдаете мне половину выручки?

Он смотрит на меня, потом обменивается взглядом с советниками.

— Четверть, — говорит.

— Четверть вола? — спрашиваю.

У него сразу кровь приливает к горлу, и он весь багровеет.

— Четверть выручки, — отвечает.

— Прекрасно, — говорю. — Желаю вам победить.

Все устремляются к выходу, толстяк с сигарой в последний раз бросает на меня испытующий взгляд и тоже кидается к двери.

Из коридора до меня доносится адский шум. Иду взглянуть, что там происходит.

Это прибыли игроки «Апатиа» во главе с тренером. В окружении десятков полицейских и человек двадцати болельщиков. Они гурьбой входят в свою раздевалку.

Решаю, что самое время задать несколько вопросов тренеру и игрокам «Апатиа».

Выхожу в коридор и пытаюсь пробиться к дверям их раздевалки.

Кто-то хватает меня за плечо и кричит:

— Римо! Беги за лейтенантом Трамом! Тут Пипа!

Поворачиваюсь, беру фараона под мышку, как тюфяк, и несу в раздевалку «Буйни-клуб», где запираю его в шкаф.

Но чтобы проложить себе дорогу, приходится размазать по стене еще трех фараонов.

Бегу к лесенке, ведущей на поле, а сам слышу — за мной несется туча народу.

Оборачиваюсь и вижу: впереди мчится сержант Каучу, за ним — лейтенант Трам.

Черт побери! Если не удастся поговорить с игроками и тренером «Апатиа», все полетит кувырком.

Выскакиваю на свежий воздух, натыкаюсь на кордон солдат и откатываюсь к группе фотографов.

Утопаю в море фотоаппаратов, вспышек и лампочек, и когда мне удается вырваться из этой пучины, лейтенант Трам хватает меня за галстук.

— Вот удача, — говорит. — Не думал, что ты окажешься в этих краях. Нам с тобой и за три месяца не переговорить об этой истории.

— О какой еще истории? — спрашиваю.

— Вот повезло так повезло! — восклицает подоспевший Каучу. Берет наручники и подходит ко мне. — Посмотрим, что за басню ты теперь придумаешь.

Надевает мне на запястья наручники, а я кончиком ботинка с силой щекочу ему лодыжку.

— Для начала объясни, как ты сюда пробрался, — говорит лейтенант Трам.

— Тем же способом, что и остальные зрители, — показал при входе пропуск.

— Какой еще пропуск?

— Вот этот, — говорю. Вынимаю из кармана пропуск главного редактора «Пенальти». Трам берет его и рассматривает.