Лев Вершинин - Два веса, две мерки [Due pesi due misure]

Хозяин ресторана был человек средних лет, его лоснящееся от пота лицо излучало притворное добродушие. Усаживаясь за столик, Джулио смерил его неприязненным взглядом.

— А вы что, собираетесь приобрести самолет? — спросил он.

— Что вы, синьор! Куда мне самолет… — ответил владелец ресторана, смущенно усмехаясь. — Да я ни разу в жизни не поднимался в воздух.

— В таком случае почему вас так занимает авиационный салон? — осведомился Джулио.

Хозяин ресторана справился со смущением, но улыбался все еще натянуто.

— Ну как же… Все ведь посещают этот салон… Такое великолепное зрелище — любопытно же поглядеть…

— Принесите мне порцию ризотто, — сказал Джулио.

— Сию минуту, синьор, — ответил хозяин ресторана и с обиженным видом поспешно удалился.

Минуты через две появился официант с заказанным блюдом. Это был молодой человек лет тридцати.

— Вы уже побывали в авиационном салоне? — спросил его Джулио.

Официант неулыбчиво уставился на него.

— Нет, синьор, — ответил он вежливо. — Я предпочитаю ходить пешком.

— Разве вас не привлекает воздушный туризм? — спросил Джулио.

— Я еще никогда не покидал Милана, — объяснил официант. — Что вам угодно заказать на второе?

Несколько мгновений оба пристально смотрели друг на друга.

— Принесите мне котлету. И бутылочку белого, — попросил Джулио.

Теперь его тревожила мысль, как бы официант не подумал, что он над ним посмеивается. Он расправился с порцией ризотто, съел котлету и банан, потом спросил счет. Расплатился, встал из-за столика и, перед тем как направиться к выходу, подмигнул официанту.

— Я ведь тоже хожу пешком, и меня мало занимает этот авиационный салон, — проговорил он.

Официант улыбнулся Джулио и проводил его до дверей ресторана.

Как только Джулио вновь уселся в машину и включил зажигание, при одной мысли о том, что ему придется ехать на эту авиационную выставку, толкаться, пробивать себе дорогу в толпе других репортеров, с блокнотами в руках осаждающих министра, его опять затошнило. Словно повторяя затверженный урок, он начал перебирать в уме вопросы, которые надо будет задать министру: «Если позволите, ваше превосходительство… Каковы ваши впечатления от столь грандиозного зрелища?.. Покорно благодарю, ваше превосходительство… Верно, что правительство изучает новые, особые меры для развития воздушного туризма?.. Что вы можете сказать о пропускной способности и технической оснащенности наших аэропортов?.. О смягчении правил таможенного досмотра для транзитных пассажиров?.. Благодарю вас, ваше превосходительство… Еще один, последний вопрос, ваше превосходительство…» Интересно, а каков он с виду, этот министр? Высокий, низенький, толстый, лысый, с усами?.. Станет ли он выказывать нетерпение или же, напротив, будет любезен и польщен всеобщим вниманием, а может, напыжится точно индюк? Впрочем, министр ведь тоже знает, что вся эта затея — просто показуха, спектакль, да ему, министру этому, наверняка плевать и на воздушный туризм, и на пропускную способность аэропортов, и на таможенный досмотр, но он будет делать вид, что его это всерьез заботит, потому что в бумажнике у него лежит пачка акций какой-нибудь крупной авиакомпании…

Теперь Джулио ехал по ярко освещенным центральным улицам, движение здесь было гораздо интенсивнее. В витрине каждого магазина красовалась голубая афиша авиационного салона. Между особняками через улицу были протянуты рекламные транспаранты с названиями крупных компаний. «Летайте самолетами итальянской авиакомпании ЛАИ!», «Самолеты „Эр-Франс“ в небе над всеми континентами!», «„Пан-Америкэн эйрлайнз“ — из Нью-Йорка в Рим за двенадцать часов», «Воздушные рейсы в Египет, на Ближний Восток, в Индию»… Можно было подумать, что весь город должен с минуты на минуту взмыть в усеянное звездами ночное небо, взмыть на борту множества самолетов, точно в каком-то фантастическом рассказе. «Летать! Летать! Летать!..»

Воздушные агентства специально нанимали людей для рекламы, и те несли на спине и на груди громадные плакаты. На этих плакатах земной шар был изборожден красными линиями трансконтинентальных воздушных рейсов. Азия, Америка, Северный полярный круг, Южная Африка, Австралия — весь мир с синими морями и океанами, с зелеными полями и лугами, мир, открывавшийся взору из иллюминаторов огромного авиалайнера, высился, точно гора, на плечах ходячей рекламы, двигавшейся в толпе со скоростью пятьсот метров в час. «Летать! Летать! Летать!..» Даже светофоры, даже неоновые вывески магазинов, даже молочные шары уличных фонарей, казалось, принимали участие в грандиозном празднестве рекламы. Положительно все человечество только и думало о том, чтобы летать, многие миллионы людей, населявших Землю, жаждали только одного — взмыть в воздух, и все они, приоткрывая в широкой улыбке золотые зубы и неся в обеих руках чемоданы, были готовы устремиться на четырехмоторных воздушных кораблях в нескончаемый полет, в полет над всеми широтами — от экватора и до полюса. Все-все — и чахоточные безработные, заживо гниющие в лачугах из жести, и бледные, как личинки, обитатели прокопченных домов, где кишели тараканы и пахло отхожими местами, и бродяги, подбиравшие окурки на тротуарах, и полчища современных илотов, которые харкали кровью в шахтах и рудниках, устилая своими трупами узкие забои. «Летать! Летать! Летать!..», «Самолеты „Пан-Америкэн эйрлайнз“ — в небесах над всем миром!», «Двухместный аэроплан КЛ-24 для воздушного туризма!», «Крылатое человечество двадцатого века!»…