Лев Вершинин - Два веса, две мерки [Due pesi due misure]

Тишину ночи разорвали аплодисменты. Несколько молодых людей подбежали к главарю шайки и забросали его вопросами. Вспышка магния. Толпа глухо зашумела.

— Мне нечего сказать, — надменно ответил главарь грабителей. — В свое время я доложу обо всем королевскому археологическому обществу.

Освещенные заходящей луной, журналисты бросились к машинам и помчались через пески пустыни в город, чтобы передать в столицы крупнейших государств телеграфные сообщения об удивительном открытии.

К главарю шайки торжественно приблизился араб и, низко склонившись, протянул узенький бланк. За ним подошел второй, третий. И каждый подавал телеграмму из далеких стран. Это были поздравления глав правительств руководителю археологической экспедиции. Это была всемирная слава.

Под портиком стоял плохо одетый человек, держа в правой руке кончик веревки. Другой конец веревки был пропущен через большую круглую дыру в лежавшую на тротуаре коробку из-под обуви. Словно боясь, что кто-то сможет открыть коробку изнутри, ее владелец положил сверху камень весом килограмма в четыре.

— Ну, не упрямься, Пиролино, — говорил человек, обращаясь к коробке и делая вид, будто слегка дергает веревку. — Не бойся, покажись добрым господам. Что поделаешь! — И человек обернулся к нескольким зевакам, как бы прося у них прощения: — Сегодня он не в духе! Обиделся, видно! А ведь только вчера он даже сальто-мортале сделал. — Затем снова обратился к коробке: — Вылезай же, Пиролино! Не заставляй любезных зрителей так долго ждать. А вот и две барышни подошли. Неужели ты, Пиролино, не хочешь посмотреть, какие они красивые?! — Тут человек подпрыгнул. — Видели, синьоры, видели? Он на мгновение высунул мордочку! А вы, барышня, ничего не заметили?

— Сама не знаю, — засмеялась девушка. — Я как-то не успела разглядеть хорошенько.

— Хватит, Нэнэ, пошли, — сказала подруга, незаметно толкнув ее локтем. — Нечего терять время попусту!

— Почему же попусту? — воскликнула Нэнэ. — По-твоему, Минни, он не покажется?

— Кто?

— Да зверек.

Минни залилась громким смехом.

— Нет, ты просто неподражаема, Нэнэ. Неужели ты еще не догадалась, что в коробке ничего нет? Ведь он же шарлатан! А этот фокус ему нужен, чтобы привлечь внимание прохожих. Потом в удобный момент он вытащит из кармана лотерейные билеты и начнет предлагать их всем.

Так, весело болтая, девушки дошли до картинной галереи. Решили зайти. В тот день был вернисаж мексиканского художника Хосе Уррубии. На стенах — примерно двадцать больших картин, сплошные переливы желто-коричневых пятен. Седой, с мясистым носом господин в бархатной куртке давал объяснения окружавшей его группе дам.

— Вот, — он показал на картину, исчерченную наползавшими друг на друга маленькими ромбами, — это произведение весьма типично для второго периода творчества Уррубии. Картина принадлежит музею в Буффало. Как видите, здесь тональность довлеет над ритмическим поиском, который, однако, всегда налицо на полотнах Уррубии. Правда, вы можете возразить, что поэтическая модуляция тут менее заметна, гм… гм… менее насыщена, чем в его ранних картинах. Зато какая свобода выражения! И в то же время какой строгий, суровый, я бы даже сказал, диалектический хроматизм. А теперь, дорогие друзья, перейдем к удивительному документу эпохи — «Диалогу пятому». Знаете, как охарактеризовал его Альберт Питчелл? Маникеизм, маникеизм tout court. [1] Просто-напросто ( франц. ). Вдумайтесь только. Маникеизм! Дуализм противоположных импульсов драматизирует фундаментальное единство картины, внезапно возникающее со всей очевидностью из… гм… гм… из орфического raptus, [2] Приступ безумия (лат. ). который только Уррубия мог детерминировать, что он и сделал, подчинив его геометрическому скандированию. Тут, естественно, у нас возникает желание отожествить определяющий лирический момент, как бы это сказать… с метафизической случайностью графизма…

Минни в экстазе упивалась каждым его словом.

— Довольно, идем! — прошептала Нэнэ подруге, толкнув ее локтем. — Я ничего в этих картинах не понимаю.

— Ну, знаешь! Прости меня за откровенность, но у тебя вкусы провинциалки. Ведь это просто чудо!

Перевод Л. Вершинина.

В день забастовки с телефонами творилось что-то неладное. К примеру, говоришь с кем-нибудь — и вдруг в разговор врываются чужие голоса или ты сам вмешиваешься в чужие разговоры.