Антонио Табукки - Рассказы

Антонио Табукки

Рассказы

Ночь, море, расстояние

Откуда вещи проистекают, туда они и возвращаются, платя истокам наказанием возвращения, согласно несправедливому приказу времени.

Анаксимандр

Всякий раз, когда он воображал себе, как могли бы разворачиваться события той ночи, ему слышался ироничный, чуть в нос, голос Тадеуша, повторявшего одну из тех своих фраз, которая могла означать все и ничего: это хорошее напутствие. И тотчас же картина начинала обретать плоть и четкие контуры: парк Принсипе Реал со столетним деревом и желтыми домами по периметру, узкая улица, спешащий по ней трамвай, тот самый холодный вечер далекого тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, комната на втором этаже, полная книг и оттого еще более тесная, в ней его друзья, все четверо, с тогдашними лицами, сейчас это зрелые мужчины и женщины, но в тот год они выглядели намного моложе своих лет, кто знает почему, может быть, из-за манеры одеваться или причесок, в сущности, они и были молодыми людьми, чуть больше двадцати каждому, вся четверка, исполненная надежд и добрых намерений, беседующая с известным поэтом, сегодня уже почти стариком, в юности он был норовист и яростен, но с годами смирил беспокойный нрав, покорившись обстоятельствам и жизни, жесткость уступила место сарказму и горечи, а воинственность - скепсису человека, сражавшегося и потерпевшего поражение и пришедшего к выводу, что тратить себя в сражениях пустое дело.

Всякий раз, представляя себе ту ночь, он старался миновать эту коварную фразу Тадеуша, словно какое-то странное чувство неприятия, доходящее почти до дурноты, торопило его воображение к развязке, к завершению страданий, через которые должны были пройти жертвы; и тогда он видел их небольшую группку уже на улице, в ночи, говорящих друг другу: спокойной ночи, ребята, в ответ кто-то из них шутит или просто бросает пару фраз, проходит еще три-четыре минуты, как водится перед расставанием, и в этот момент подъезжает автомобиль, неотвратимая встреча, несущая испытание, которое суждено им, потому что именно они его спровоцировали. И как раз в этом месте с такою же неотвратимостью звучала в ушах фраза Тадеуша, как бы малозначимая, но, если хорошо подумать, коварная, и тогда воображение того, кто через столько лет пытался представить себе ту ночь, разворачивало четырех друзей назад, как в фильме, пущенном в обратную сторону, и ему виделось, как они, спиной вперед, поднимаются по лестнице, возвращаются к двери Тадеуша, входят в квартиру, и вот они у порога, опять готовые прощаться и вновь прожить все, что предшествовало событиям той ночи, они у двери, желают спокойной ночи старому поэту по окончании вечера, проведенного в разговорах о поэзии.

Это хорошее напутствие, повторит затем Тадеуш одну из своих фраз, означающих все и ничего. Хорошее напутствие - быть может, это относится к поэзии? Если нет, тогда к чему? Это останется загадкой для всех, стоящих на пороге, пальто уже надеты, итак, спокойной ночи, ребята, привет, Луиза, Тиаго, Тадеуш, о'ревуар, Мишель, и потом кто-то скажет: за ночь, за море, за даль. Не исключено, что это был Тиаго, имевший привычку возвращаться к сюжетам, которые казались исчерпанными, это было типично для него, на сей раз он, очевидно, имел в виду слова Тадеуша, так это поняли все, и, вероятно, по этой причине кто-то вновь прикрыл уже отворенную дверь. Еще по стаканчику, грешно оставлять недопитой бутылку, принесенную Мишелем, ты всегда приходишь с бутылкой, Мишель, приблизься, прими участие в ее осушении, и потом, в стихотворении не так, правильно: за ночь, за море, за расстояние, не даль, а расстояние, тут принципиальное различие, сказал Тадеуш. Но вовсе не для того они остались, чтобы снова открыть книгу одного из поэтов, которую читали этим вечером, на стихотворении, где действительно было написано: если есть ночь, море или расстояние... Нет, и это знали все, они остались по другой причине, именно потому, что за окном были ночь, море или расстояние и фраза Тиаго выразила то, что испытывали все и никто не имел смелости выказать: дискомфорт, сродни легкому недомоганию; не страх, нет, скорее смесь неуверенности и нетерпения, словно они чувствовали себя беженцами в собственном городе и тосковали по своему истинному городу, тому же самому, но в другой момент, а не в этот враждебный вечер, в эту ночь с ее зловещими волнами, мечущимися, готовыми снести все с лица земли. Именно это чувствовали они, стоя у двери в момент прощания, и вот они снимают пальто, только что надетые, и возвращаются в маленький зал, заваленный книгами, что до Тадеуша, он и не желал ничего лучшего, чем провести с ними вместе эту полночь, а когда он читал стихи, он терял чувство времени.