Мемпо Джардинелли - Жаркая луна. Десятый круг ада

А вдруг полиция нашла «форд» вместе с трупом и теперь ждет только его, Рамиро? А почему будут ждать как раз его? А почему бы и нет? Они могли уже побывать в Фонтане и узнать от Кармен, что он, Рамиро, был последним, кто видел Теннембаума. И кроме всего этого — Арасели. Что за девчонка! Господи, она была так хороша, что нельзя было этому поверить! Но была опасна, как обезьяна с бритвой. Он не мог ее понять. Никогда он не поймет женщин. Принято говорить, что это их главное достоинство — непредсказуемость. Но как раз это и приводило его в отчаяние, хотя он и понимал, что так рассуждают мачо, самцы. Кого он, действительно, не понимал, так это людей. «Что же это было? — подумал Рамиро. — Как мог я быть таким самоуверенным, чтобы вместить в себя всю глубину греховности человека?.. Разве человеческое существование не есть доказательство бесконечности?..» — размышлял он, глядя в коридор через окно столовой. На что только не способен человек! Нет предела его мерзости. Его собственный случай был тому хорошим примером.

Рамиро почувствовал отвращение к себе, острое раскаяние, которое смешивалось с пугающим и все растущим тщеславием. Да, мать вашу, он всех обманет и выкарабкается. Хотя бы потому, что у него нет другой дороги. Он уже не знал границ, он чувствовал себя способным на любой поступок. И несмотря на угрызения совести, он был доволен собой.

Да, быть человеком означает также обладать поразительной способностью выстоять при любых обстоятельствах. Суметь все переломить. Конечно, тщеславие и ужас — скверное сочетание, особенно если они все время вместе, подумал Рамиро. Если бы только не эта тревога, которая так мучит его…

За обедом он почти не ел и все время молчал. Кристина, его сестра, в течение всего обеда говорила о том, что не выносит алкоголиков, — мать успела рассказать ей о несчастье Кармен: каково иметь мужа пьяницу. Рамиро подумал — проклятая пуританка, сама совершенно ничего не знает, а туда же, лезет со своим мнением: всегда профаны рассуждают больше всех.

— С тобой что-то происходит, — говорила мать, пока они обедали. — У тебя все еще болит голова?

— Когда это у меня болела голова?

— Сегодня утром, когда ты проснулся. Ты сказал, что плохо себя чувствуешь.

— Не обращай внимания. Просто мне приснился плохой сон. — Он подумал об этих своих словах и лукаво добавил: — Это был кошмар, но он пройдет.

Обе женщины убрали со стола, пока он очищал апельсин, который не стал есть. На кухне Кристина заметила, что Арасели очень красива.

— Интересно, есть ли у нее жених, ты ведь знаешь, мама, теперь девочки начинают очень рано.

«Ишь, разглагольствует, дуре двадцать два года, а туда же», — подумал Рамиро. Он спросил себя, ревнив ли он? Улыбнувшись, он подумал, тупость — неизбежный признак человека.

Потом принесли кофе. Только он начал его пить, как позвонили в дверь.

Кристина пошла открывать. Она вернулась с озабоченным лицом, глаза ее были прищурены.

— Там полицейский патруль. Они спрашивают тебя, Рамиро…

Машина «форд фалькон» [4] «Фалькон» — модель автомобиля марки «Форд», употреблявшаяся аргентинской полицией и военными в штатском в период военной диктатуры для арестов, убийств и грабежа населения. Чаще всего это были машины зеленого цвета, без номерных знаков. въехала в полицейское управление и остановилась в небольшом внутреннем дворике. Там стояла уже другая патрульная машина, маленький грузовичок с решетками на задних дверцах и еще два «фалькона», светло-зеленых, без номеров и с антеннами. Рамиро сразу распознал эти грозные машины.

Его отвели в небольшую канцелярию в конце коридора. Там была только одна дверь, выходившая в длинную крытую галерею, огибавшую все здание, и Рамиро вспомнил, что много лет назад здесь располагалось Главное Управление Национальной Территории Чако. В канцелярии было очень тесно — два стула, письменный стол с пишущей машинкой старинной марки «Ундервуд», которой пользовались не менее полувека, — вот и все. На стене висел календарь коммерческого предприятия «Желтый дом».

Полицейский сержант, доставивший его, остался у дверей, закурил и ретировался через несколько минут, как только в комнату вошел высокий, худой человек с коротко подстриженными волосами, однако не так коротко, как обыкновенно стригут волосы полицейские, служащие в армейском управлении. На нем были синие брюки и голубая рубашка с закатанными рукавами, узел галстука ослаблен. Пиджак он, должно быть, оставил где-нибудь в другом месте.