Аугуст Гайлит - Тоомас Нипернаади

- И верно, - согласился Нипернаади, - что им делать с быком? Это мы с тобой еще обсудим.

Он подоткнул пучки колосьев вокруг девушки, укрыл ей ноги своим пиджаком и воскликнув:

- Смотри, уже вечер, становится прохладно. А я еще не устроил тебе постель и не раздобыл тебе еды. Бог мой, губы у тебя совсем посинели, ты вся дрожишь. Теперь я оставлю тебя на минутку, сиди и смотри, как загораются в небе звезды, сбегаю достану что-нибудь поесть. Скоро, скоро я вернусь.

Он быстро и решительно поднялся, но Кати захотела идти с ним.

- Я с тобой, - сказала она.

- Ах ты, глупышка, - укоризненно произнес Нипернаади. - Почему ты решила, что я сбегу? Как я могу бросить тебя здесь, под открытым небом, в трех днях ходьбы от твоего дома? Почему ты подозреваешь меня, почему не доверяешь?

- Ты так переменился за эти дни, и мне страшно, - чуть не стуча зубами отвечала Кати. - Иной раз, когда я дремлю рядом с тобой, в голову лезут очень странные мысли. Тогда мнится мне, что у тебя вовсе нет ни хутора, ни животных, что ты бедный бродяга и обманываешь меня. И тогда я еле сдерживаюсь, чтоб не заплакать. Знаешь, мне хватило бы и самой маленькой избушки, я бы и там была довольна и счастлива, но ты ведь знаешь, сколько голодных ртов остались ждать меня дома. Они поверили в счастье старшей сестры, и сейчас им снится запах свежего хлеба и дымящиеся горшки с мясом.

- Боже ты мой, - вздохнул Нипернаади, - отчего мне не веришь? Как я могу обмануть тебя, щебетунью-пташечку, которая всю жизнь тоскует по тучным коровам. Ты должна их получить, Кати, и сны твоих братьев и сестер сбудутся — клянусь тебе!

Кати села на прежнее место, улыбнулась и застенчиво сказала:

- Я и не сомневаюсь, Тоомас, просто такое странное опасение закралось в душу, что ж поделать. А теперь иди, я и правда проголодалась, и я дождусь тебя!

Довольно быстро Нипернаади вернулся с полными руками. Один бог знает, где он раздобыл или украл все это добро. Когда он распутал свой узел, чего там только не оказалось: хлеб, мясо, молоко, санная полость и еще много другого.

- Тут прокормиться ничего не стоит, - весело тараторил он, - назовешь свое имя, и деревенские ни в чем тебе не откажут. Я даже разузнал дорогу к своему хутору, те леса и правда мои, как я мог еще в этом сомневаться. Ешь, Кати, еще одну ночь поспишь в чистом поле, а завтра к утру доберемся до дому. Тут на хуторе мне сказали, что идти-то всего километров пять. Я тебя хоть на руках донесу.

И когда Кати поела. Тоомас сделал ей постель из двух снопов, укрыл ее полостью, а сам сел рядом. Девушка мигом закрыла глаза: устала от долгой дороги. А санная полость сидел, сидел и вздыхал, но к еде даже не притронулся. Прислонившись к стогу, он смотрел, как падают в осенней ночи звезды, и вздыхал. В холодной синеве белел Млечный Путь, оттуда, словно искры, выпархивали звезды. То одна, то другая летела через все небо, и за ней тянулся длинный огневой след.

«Курлы! курлы!» - раздавалось в осенней тишине. Словно облачка дыма пролетали над лесом и пропадали в синеве ночного неба. Было до странности тихо и покойно, Нипернаади слышал, как опадали в стогах тяжелые зерна ржи — будто стучали дождевые капли. Кое-где уже забелел туман, и низины словно дымом затянуло белыми облачками тумана. Близилась ночь, но где-то вдали еще гудела молотилка.

«О господи, - вздыхал про себя Нипернаади, - куда я веду эту девушку, эту щебетунью-пташечку со сбитыми ногами? Ни хутора у меня нет, ни скотины, нет даже крошечной избушки, и деньги все вышли, до последнего медяка. Сколько еще вести эту девушку неведомой дорогой, все обманывая, все обещая? Третий день она плетется за мной, покорно, как собачка, но глаза ее сияют, ,два она заговорит о коровах и лошадях».

Бог мой, в минутном порыве, когда они не захотели больше принимать его дары, он назвался богатым хозяином и озорничая выпалил два-три ничего не значащих слова об это девушке, и с той минуты словно подлил масла в огонь. С той самой минуты Кати во сне и наяву бредила только хутором и скотиной, пристала к нему как репей. Он и хотел было признаться, что нет у него хутора, а их уже благословили и любезно вытолкали из избушки и пожелали счастливого пути. Счастливого пути — а куда?

Голова его горела, нервы были натянуты, как струны на каннеле. Зато девушка дышала возле него спокойно и счастливо, наверное, ей снились тучные стада и много-много крынок молока, и все они были полны до краев и пенились.

Что принесет ей утро? Что принесет ей утро? - нетерпеливо думал Нипернаади.