Аугуст Гайлит - Тоомас Нипернаади

Так он остался на хуторе.

И сразу принялся за дело. Он облазил все хлевы, амбары и сараи, перезнакомился со всеми работниками и каждой девушке сказал какую-нибудь любезность. И только в комнату барышни Элло он не осмелился зайти. Постоял-постоял перед полуоткрытой дверью, да и отошел. Он был по-ребячески смешон и даже робок. Брови над его большими глазами кустились.

А когда солнце садилось, он уходил. Шел полевыми тропками, собирал цветы, насвистывал и радовался. Во всем его существе было что-то артистичное и наивное. Он разглядывал облака и шалел. Он ходил по лесу и прислушивался. А потом, словно вспомнив что-то важное, бежал на берег моря и кидал камушки в накатывающиеся волны. И так он просиживал часами. Только к полуночи он потихоньку брел домой.

На дороге, ведущей в церковь, ему повстречалась Элло.

- Приветствую вас, барышня! - сказал Нипернаади и сорвал шляпу. Он стоял растерянный и не вымолвил ни слова.

- Вы, наверно, наш новый батрак? - поинтересовалась барышня.

- Да, наверно, - ответил Тоомас, - я как раз сегодня пришел к вам на хутор. - Отчего-то он улыбнулся во весь рот.

И тут, безо всякой на то видимой причины, он заговорил:

- Вы только взгляните, как блистают в бледном небе звезды весенней ночи! - воскликнул он, жестикулируя. - Можно, я расскажу вам об этом? Весенний лес полон птиц, цветов, и даже гадюки повыползали на кочки. Вы, барышня, хоть когда-нибудь заглядывали им в глаза, близко-близко? И луна плывет над кронами дерев, будто желтый пьеро, подвешенный к небу. И уже облетает черемуха: стоит прилечь под ней, и скоро лепестки облепят тебя словно белым снегом. Есть что-то страстное и одновременно болезненное в нашей северной весне: она налетает внезапно, как порыв бури, разрушая ледяные покровы, сразу засевая луга и леса неисчислимым разноцветьем. Даже стволы и ветви деревьев усыпаны цветами. Еще вчера солнце стояло низко, казалось чадящей закоптелой лампешкой, а сегодня уже снега потекли к морю и лес полон свистящих, свиристящих птах. Вот и с человеком та же история: как нагрянет весна — не усидеть на месте. - И он подошел к Элло довольно близко.

- Однако нахальства вам не занимать! - неприветливо сказала барышня.

- Простите меня! - воскликнул Нипернаади пугаясь. - По правде говоря, я ведь не крестьянин, я и за плугом никогда не ходил. Я, видите ли, портной, сельский портной, которого возят с хутора на хутор вроде какой-нибудь полуразвалившейся молотилки. Боже мой, чем же мне гордиться-то — шью брюки, пиджаки, случается — шубы и помаленьку обхожусь. А с весной бросаю свое занятие и ухожу в поля и в луга. Тогда уже не усидеть никак, тогда играй, насвистывай, шагай под божьим солнышком, как веселый бродяга.

Барышня взглянула на него с презрением.

- Вы, верно, очень любите приврать?..

- Смотрите, звезда упала и небо, словно мечом, пополам рассекла! - воскликнул он, схватив барышню за руку. Но тут же отпустил ее и грустно произнес:

- Приврать? Прошу прощения, случается, порой я и правда привираю, одному богу известно почему. А-а, какой из меня портной, тут я и впрямь прихвастнул: я и нитки-то толком не вдену в иголку, не говоря уж о брюках и шубах. Моряк я, самый заурядный рыбаке ловлю салаку себе на пропитание, а что сверх того — вожу на рынок, чтобы разжиться табачком и стопкой водки. Что мне, бедному, поделать со своей грешной душой! Вот если возьмут сюда батраком, непременно схожу к господину пастору причаститься. Можете барышня замолвит за меня словечко? Ведь скоро вы станете его супругой. А пастор, говорят, человек хороший, только вроде бы с ногами не все в порядке и совсем никогда не улыбается.

- Спокойной ночи — прервала его Элло. - Что-то не нравится мне сегодня с вами сумерничать, и не провожайте меня.

Нипернаади замер как громом пораженный. Он снова сорвал шляпу и ни слова не вымолвил. Барышня неслышно пробежала дальше, и две длинные косы змеились за ее спиной. А Тоомас так и застыл со шляпой в руке.

Потом улыбнулся и торопливо пошел к дому. Даже побежал.

Войдя во двор хутора, он присел на порог амбара, где спала Тралла. Постучал.

- Тралла, милая, ты спишь? - заговорил он. - Не бойся, дитя мое, тебе не надо открывать дверь. Я просто посижу здесь чуть-чуть и, если позволишь, поговорю. Видишь ли, милая Тралла, грустно мне и нет сна. Унес кто-то мой сон, уж не эти ли ночные тучки, а может, птицы лесные или ветер, беззаботно насвистывая, пролетел и собою унес. Я шел через лес, и заяц перебежал мне дорогу, значит, быть беде.