Федор Шмит - Избранное. Искусство - Проблемы теории и истории

Принцип организации сети – все тот же: музей работает на спрос, и в устройстве всякого музея нужно руководствоваться потребностями того посетителя, которого музей должен обслуживать. Поставьте какой угодно роскошный музей, хоть парижский Лувр, в провинциальной трущобе, и в него никто из местных жителей и пойти не захочет, потому что, по пословице, не в коня будет корм. И поставьте в столице прекраснейший волостной музей, который у себя на месте будет усердно посещаться и принесет огромную пользу, – и опять туда в столице никто не пойдет, потому что он там не нужен. Каждому музею нужны свои особые темы, а следовательно – свои особые экспонаты. Разные музеи могут обслуживать друг друга экспонатами и работниками, могут разгружать друг друга, распределяя между собою темы, и т. д.

Не без умысла я посвятил первые страницы настоящей книжки обзору нарождения и развития музейного дела: этим прошлым определяется настоящее и предуказывается будущее. Прошлое таково: случайно в таких-то местах скопляются чем-либо замечательные предметы, затем отдельные любители начинают их собирать нарочно у себя в мастерских и жилищах, понемногу собирательство становится систематическим и тогда делается посильным только коронованным и некоронованным богачам, наконец все музейное дело переходит в общественное и, затем, государственное ведение, и государство стремится использовать музейные собрания в политпросветительных целях. Несомненно, что мы – и не только в СССР, но и, в большей или меньшей мере, повсюду (ибо социальная революция с разным темпом и в разных формах происходит во всем мире, а не только у нас) – вступили именно в эту последнюю фазу развития. Но всеми своими привычками мы все еще принадлежим к прошлому и ведем себя слишком часто как собиратели-любители, т. е. всяк добывает и тащит в свою (хотя бы и не лично ему принадлежащую, а государственную) индивидуальную коллекцию все, что попадается и что можно добыть, и всякая приобретаемая вещь становится собственностью именно данного частного или общественного собрания – независимо от того, нужна ли она именно тут по существу дела или вовсе не нужна. Кроме того, погоня за диковинами и редкостями продолжается по-прежнему, тогда как наибольшую показательную ценность имеют, разумеется, именно вещи типичные, а не исключительные. Наконец, по-прежнему же, всякое собрание стремится к возможно большему количественному росту, хотя бы он вовсе не вызывался потребностями данного музея, – о том, что полнота каждого вида музеев своя, особенная, и что совершенно нет надобности в беспредельном разбухании коллекций, мы говорили выше. Со всеми этими пережитками старины, со всеми этими анархическими повадками для общей пользы должна бороться музейная сеть.

Самой важной функцией сети является распределительная. Просто потому, что именно в этой области у нас и делалось, и делается наибольшее количество нелепостей. Представьте себе, что где-нибудь в глухом уезде была любимая усадьба богатого помещика, да еще получившего от своих предков в наследство и картинную галерею, и фарфор, и мебель XVIII века, и французскую библиотеку; и представьте себе, что все это имущество каким-то чудом – а такие чудеса бывают! – уцелело и теперь, после революции, стало общественной собственностью. Значит ли это, что мы должны в данной усадьбе устроить волостной публичный музей и в нем сохранить и Бушэ с Фрагонаром, и саксонский фарфор, и французские книжки? Конечно, нет! Волостной публичный музей надо устроить, но туда надо дать такие экспонаты, которые нужны местным людям, а вовсе не те вещи, которые случайно оказались на месте и никому там не понятны.

Представьте себе, что тот или другой помещик годами собирал произведения народного искусства – искусства того еще времени, когда народное художественное творчество, самодеятельно обслуживавшее мало связанное с культурными центрами население, не было вытеснено фабричными изделиями. Такие собиратели встречались, хотя, к сожалению, и чрезвычайно редко, такие коллекции сохранились, хотя их и очень мало. Чем их меньше, тем, понятно, больше их научная ценность. Представляет ли такое собрание какой-нибудь интерес для местного населения? Явно, никакого! ибо этнографическими изысканиями или искусствоведческим анализом никто в деревне не занимается, и население в своей собственной недавней старине, от которой оно именно стремится отойти и избавиться, никакого проку не видит.