Федор Шмит - Избранное. Искусство - Проблемы теории и истории

В рукописи «Слов» Григория Богослова 55мы имеем неловкие и наивные опыты русского писца в подражании чужим образцам: небольшие заставки, концовки и инициалы, простейшая плетушка в качестве основного и почти единственного отвлеченно-узорного мотива, фантастические животные и, главное, птицы – в области «изобразительной»; палитра крайне ограниченная (синяя, красная и желтая краски составляют все ее богатство).

Но если мы обратимся к Остромирову евангелию, мы там увидим уже совершенно другое. Изображения евангелистов занимают целые страницы. Картинки обрамлены полосками стилизованного растительного орнамента, выдержанного в нежных зеленых и серых тонах с красными вкрапинами. Изображения исполнены чисто иконописно: на золотом фоне, плоско, линейно. И очень пестро: живописец явно подражает эмалям, особенно в рисунке складок в одежде и подушке, в венчиках и самого, например, евангелиста Луки, и быка, появляющегося в верхнем правом углу; и краски подбирает эмалевые, яркие, цельные, не особенно заботясь о гармоничном их подборе. Подробности он перечисляет полностью и вырисовывает их очень тщательно – взять, хотя бы, письменные принадлежности на столе или аналой с рукописью; но целое схватить сколько-нибудь изобразительно художник не может или не хочет.

В «Изборнике» Святослава 561073 года мы имеем очень большую миниатюру, изображающую церковь. О том, что изображена именно церковь, мы догадываемся по общему контуру картинки, напоминающему церковную постройку с большим куполом посередине и малыми куполами по сторонам. Но контур образован чисто узорными лентами такого же, в общих чертах, типа, какой мы только что видели и в обрамлении миниатюры Остромирова евангелия. Внутри обрамления, опять совершенно иконописно, представлен ряд иерархов, все в облачениях, с золотыми сияниями вокруг голов, с евангелиями в руках. А кругом церкви, просто на поле пергамента, даже без обозначения почвы под ногами, мы видим множество всевозможных птиц, симметрично расположенных, пестрых, небывалых, столь же пестрых и небывалых, как и цветы, вырастающие на куполах и рядом с церковью на «земле».

Наконец, нужно сказать еще несколько слов и об иконописи русской. В иконах Русь, приняв православие, нуждалась нисколько не менее, чем в книгах. Вначале потребность в иконах, разумеется, удовлетворялась привозными произведениями «византийских мастеров», но вскоре пришлось писать иконы и на месте. Достоверно-подлинных русских икон XI–XII веков не сохранилось. Самый материал, на котором писались иконы, – деревянные доски – прочностью и долговечностью не отличается; и даже если сохранилась бы, каким-нибудь чудом, доска, на ней едва ли бы сохранились хоть бы следы краски, ибо краски, при обычной «византийской» иконописной технике, чрезвычайно легко облупляются.

В киевском Патерике Слово 34 посвящено отчасти преподобному Алимпию 57иконописцу. Этот текст так великолепно рисует ту художественную и духовную атмосферу, в которой жил и трудился вот этот древнейший известный нам по имени русский художник, что я им и закончу свой обзор древнего русского искусства. Вот что рассказано в Патерике.

Когда заморские мастера расписывали мусиею алтарь Печерского собора, Алимпий был отдан к ним в учение. Во время работы случилось чудо: «образ Пречистей святей Владычици нашей Богородици и Приснодеве Марии сам вообразися» и «просветися паче солнца»; из уст Богородицы вылетел белый голубь, который облетел весь храм и все иконы и скрылся. Все бывшие в храме – и в том числе, конечно, и Алимпий – «падоша ниц ужасни». После этого чуда Алимпий постригся в монахи, усердно продолжая свои занятия иконописанием: «добре извык хитрости иконней, иконы писати хитр бе зело». За многую добродетель и чистое житие игумен поставил Алимпия священником. И проводил Алимпий ночи, «на пение и на молитву упражняясь», а днем писал неутомимо новые иконы или поновлял старые, обветшавшие, не ради корысти, а из чистой любви к своему искусству.

С чуда началась художественная творческая жизнь Алимпия, чудесно она и продолжалась. Случилось раз, что некий благочестивый муж заказал через других печерских иноков Алимпию ряд икон для одного из храмов на Подоле; монахи деньги взяли, потом еще денег потребовали, но Алимпию ничего не сказали. Заказчик ждал-ждал, да и устал ждать; и принес игумену жалобу на недобросовестного мастера. Когда дошло до разбирательства, иконы оказались написанными, но чудесно, не человеческими руками. И божественное происхождение икон потом подтвердилось, когда сгорела церковь, в которой иконы были поставлены, а сами иконы остались целы на пожарище.