Антон Нестеров - Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

Так, Ириней Филалет учит: «Наш Камень есть микрокосм, малый мир, ибо он состоит из активного и пассивного, движущего и движимого, фиксированного и текучего, зрелого и сырого, – которые, будучи приведены в равновесие, помогают друг другу и совершенствуют один другого». Алхимия имеет дело с живым, пульсирующим бытием, пронизанным бесчисленными соответствиями малого и великого. Цель алхимии – приведение в равновесие композиции четырех элементов путем conjunctio oppositorum, слияния «мужского» и «женского» начал в алхимического андрогина. (Напомним, что когда в «Пире» (183Е-193D) Платон описывает изначального человека – он говорит о нем как о двуполом существе сферической формы.)

Отмеченные нами ассоциации, связанные с кругом, будут важны для «Прощания, запрещающего грусть».

Заметим, что в «Прощании…» упоминание о золоте предшествует образу циркуля. Подчеркнем ход развития донновского образа: золото – циркуль – круг – завершение круга, конец которого совпадает с его началом. А теперь позволим себе обратиться к весьма известному алхимическому трактату: сочинению Михаэля Майера «Atalanta fugiens», изданному в 1618 г. [550]На одной из гравюр (№ XXI) изображен алхимик, описывающий циркулем круг около треугольника, в который, в свою очередь, вписан квадрат, а в тот – еще один малый круг, где изображены Адам и Ева. Подпись под гравюрой гласит: «Сотвори из мужчины и женщины Круг, из Круга – Квадрат, а из Квадрата – Треугольник. Из треугольника вновь создай круг – и обретешь Камень Философов». Далее следует разъяснение: «<���Философы древности> под кругом понимали простейшее тело, квадрат означал четыре элемента-стихии… Квадрат должен быть редуцирован в треугольник, то есть в тело, дух и душу. Эти трое появляются в трех цветах, которые предшествуют красноте: тело или земля в черноте Сатурна; дух в лунной белизне, как вода, и душа или воздух в солнечно-желтом. Тогда треугольник будет совершенным, но в свою очередь он должен преобразоваться в круг, то есть в неизменную красноту, и тогда женщина преобразится в мужчину и станет с ним единым целым, <���…> двое вновь вернутся к единству, в котором – Покой и вечный мир».

Сходная формула обнаруживается и в более раннем трактате «Rosarium Philosophorum»: «Сотвори круг из мужчины и женщины, извлеки из него квадрат, а из того – треугольник, обрати последний в круг – и получишь Философский Камень».

Особенно важно для нас, что круг начинает и завершает Алхимическое Делание. Именно это мы видим и в последних строках донновского стихотворения: «Thy firmnes make my circle just,/ And makes me end, where I begunne». Завершение Великого Делания позволяет адепту привести в гармонию микро– и макрокосм. Характерно, что в философской эмблематике XVII века круг, очерченный циркулем, символизировал пределы, положенные человеку как малому миру – ср. гравюры в труде Валентина Вейгеля «Введение человеческое в философию мистическую» (1618) [551]и Роберта Фладда «Оба мира» (1621). [552]Понимая это, мы поймем посылку донновской метафоры: возлюбленная есть центр микро– и макрокосма поэта, смысл и корень его существования. Так сухая геометрия наполняется предельной теплотой и нежностью. Именно алхимическая аллюзия придает многомерность донновским строкам. Перед нами «компрессия» мысли, когда отдельные логические звенья опускаются как слишком очевидные, за счет чего нарастает «удельный вес» каждого слова. Алхимия служит здесь лишь исходным импульсом для поэтического образа.

Весьма характерно, что о золоте сказано у Донна «gold to ayery thinnesse beate»: «откованное до воздушной тонкости». Речь здесь идет не столько о чисто технической терминологии, сколько о специфически-герметическом понятии «мучения материи во имя высвобождения духа». Так, один из крупнейших знатоков алхимии, Юлиус Эвола пишет в своей книге «Герметическая традиция»: «Как известно, «семя» или "золото профанов" символизирует непреображенную личность. Это – "король, не являющийся королем", ибо он "не предстоит Небу, но – повержен"… И в этом состоянии падения мы должны помнить, что душа подвержена воздействию животного начала – страстям и инстинктам… Герметическая максима "Убей живое" имеет в виду в первую очередь именно эти порывы – все, что связано с элементом Марса [т. е. железом. -А. Н.], и золотом, запертым в темнице «я», ограниченного телом. Именно на этот аспект личности распространяются в герметических трактатах метафоры ковки, битья и плющения; Пламя же Искусства, воздействию которого Материя Делания подвергается на данном этапе, символизируется любым орудием, способным ранить: мечом, копьем, ножницами, молотом, серпом и т. п.». [553]После этого комментария понятно, что появление образа «отковываемого золота» неумолимо-логично следует за словами о подлунных любовниках, «наделенных лишь чувственною душой», которые не могут «допустить отсутствия [возлюбленного], ибо с ним уходит то, что составляло суть [их любви]». Специфика языка поэзии метафизиков состоит не в использовании технической или «ученой» терминологии, а в том, что таковое использование предполагает обязательное наличие за этой терминологией неких духовных практик: «То, что внизу, подобно тому, что вверху».