Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда

Рис. 11.3.Самозанятые в сельском хозяйстве по отношению ко всем самозанятым, 2000 г. и 2008 г., %

Однако особенности структуры экономики, в частности, доля сельского хозяйства, не могут служить единственным объяснением межстрановых различий в уровне самозанятости. Если посмотреть на долю несельскохозяйственной самозанятости, то в этом случае разрыв между двумя группами стран даже возрастает. В странах ЦВЕ она, как правило, не превышает 10 %, тогда как в СНГ и Грузии на условиях самозанятости трудятся около пятой части всех работников несельскохозяйственных отраслей. Как показывает рис. 11.2, самозанятость является основным состоянием на рынке труда в несельскохозяйственных отраслях в целом ряде стран бывшего СССР – Таджикистане, Молдове, Грузии.

Чрезвычайно высокая доля самозанятых может свидетельствовать о том, что значительная часть самозанятых занимается «предпринимательством по необходимости» (necessity entrepreneurship), когда основной целью индивида является обеспечение текущих потребностей, а проблемы дальнейшего роста своего дела, развитие новых направлений деятельности, получение доступа на неосвоенные рынки даже не рассматриваются в качестве цели [OECD, 2011].

В странах ЦВЕ при среднем уровне несельскохозяйственной самозанятости, равном 10 %, показатели для отдельных стран колеблются в пределах 7-17 %. Эта величина не только значительно ниже по сравнению со странами СНГ, но и по сравнению со странами Западной Европы (рис. 11.1). Разрыв становится еще более существенным (он увеличивается более чем в 2 раза), если проводить сравнение со странами Южной Европы, которые гораздо ближе им по уровню экономического развития. Здесь возникает вопрос, не является ли «отставание» постсоциалистических стран по масштабам распространения самозанятости следствием особенностей их институциональной среды, которая, если не препятствует, то, по крайней мере, не стимулирует развитие малого предпринимательства? Низкий уровень самозанятости в странах с переходной экономикой может также объясняться психологическим наследием командной экономики, которая подавляла в людях готовность к принятию на себя риска.

Какова была динамика самозанятости в период быстрого экономического роста, который пришелся на 2000–2008 гг.? Как демонстрирует рис. 11.4, в странах с переходной экономикой уровень общей самозанятости снизился в эти годы на 2,8 п.п. Для восточноевропейских стран понижательная динамика была характерна для всего рассматриваемого периода. В странах СНГ снижение общей самозанятости наблюдалось начиная с 2004 г. На фоне относительно умеренного сокращения среднего показателя выделяются Румыния, Литва и Казахстан, где доля общей самозанятости упала на 8-11 п.п. Среди стран, в которых общая самозанятость выросла, особняком стоят Словакия и Грузия: доля рабочих мест для самозанятых в них увеличилась достаточно существенно – на 6–8 п.п.

Однако за схожими тенденциями в динамике общей самозанятости в обоих регионах скрываются различные причины. На повышательной фазе цикла в странах ЦВЕ снижение общей самозанятости отражало свертывание сельскохозяйственного производства и, соответственно, аграрной самозанятости (рис. 11.3). В то же время доля несельскохозяйственных самозанятых, хотя и медленно, но повышалась (с 8,8 % в 2000 г. в среднем по группе до 9,9 % в 2008 г.). Число стран ЦВЕ, в которых фиксируются рост или падение несельскохозяйственной самозанятости, приблизительно равное, но в тех странах, где наблюдалось снижение, оно было незначительным. Резкий рост доли, несельскохозяйственных самозанятых был зафиксирован только в Словакии, где масштабы этого сегмента занятости за рассматриваемый период удвоились, что позволило этой стране с показателем 15,7 % к концу 2000-х годов вплотную приблизиться к «лидеру» постсоциалистических стран – Чешской республике (16,8 %).

Рис. 11.4.Динамика общей и несельскохозяйственной самозанятости, страны ЦВЕ и СНГ, 2000–2010 гг., %

Источник : результаты национальных обследований рынка труда.

В странах СНГ за сокращением общей самозанятости скрывалось дальнейшее свертывание несельскохозяйственной самозанятости, тогда как уровень самозанятости в сельском хозяйстве оставался практически стабильным на протяжении всего последнего десятилетия. Конечно, эти наблюдения за динамикой самозанятости основываются на достаточно узком круге стран и охватывают короткий период. Однако имеющиеся более длинные статистические ряды по Грузии и Молдове (соответственно за 2000–2010 и 2003–2010 гг.) подтверждают тенденцию к сокращению несельскохозяйственной самозанятости. Подобный тренд характерен также для России.