Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда

Еще одна сложность связана с точностью измерения неформальности на российском рынке труда. Мы используем данные обследования РМЭЗ – НИУ ВШЭ. Они позволяют выделить до трех «мест работы» или доходных занятий индивида: основная работа, вторая работа и приработки. Кроме того, мы опираемся на данные дополнительного модуля обследования, проводившегося в 2009 г. и посвященного неформальности. Эти данные нужны для проверки надежности наших определений неформальной занятости.

Основные результаты работы таковы. С учетом различий в наблюдаемых характеристиках и индивидуальных фиксированных эффектов, среди индивидов, затронутых налоговой реформой, уровень неформальности сократился в среднем на 2,5 % по основному месту работы и на 4 % по неформальным приработкам [105]. Вероятность попадания в неформальную занятость снизилась и для тех индивидов, которые не имели работы до реформы, но нашли ее после.

Наш анализ опирается на несколько предшествующих работ по налоговой реформе в России [106]. Используя аналогичную методологию, авторы работ [Ivanova et al., 2005; Gorodnichenko et al., 2009] установили, что реформа имела положительное влияние на собираемость налогов и соблюдение налоговой дисциплины со стороны домашних хозяйств. В другой работе [Duncan, Sabirianova-Peter, 2009] было показано, что реформа привела к небольшому увеличению продолжительности рабочего времени как среди мужчин, так и среди женщин. Как и наше исследование, эти работы хорошо согласуются с выводами современной литературы по налогообложению о том, что реакция на изменения в налоговой системе может идти не только по линии изменений в предложении труда, но и, что не менее важно, с использованием других форм адаптации [Saez et al., forthcoming].

Данная глава также тесно связана с растущей литературой о детерминантах размеров неофициальной экономики. Неофициальная экономика – она также называется теневой, скрытой, подпольной – охватывает все легальное и нелегальное производство рыночных товаров и услуг, которое оказывается неучтенным в официальных расчетах ВВП [Schneider, Enste, 2000]. Хотя подход к определению и порядок измерения неформальной занятости не совпадают с приведенным определением неофициальной экономики, но на практике между этими концепциями обнаруживается много общего, поскольку большая часть неформальной занятости не фиксируется официальной статистикой. Причины возникновения теневой экономики принято связывать с реакцией на чрезмерное вмешательство государства в экономику в форме избыточного регулирования и высоких налогов. Согласно имеющимся свидетельствам, среди посткоммунистических стран поставить под контроль распространение неофициальной экономики удалось лишь тем странам, которые сумели ограничить политическое давление на функционирование экономики (и одновременно повысили качество предоставления ключевых общественных благ, поддерживающих нормальную работу рыночных механизмов) [Johnson et al., 1997; McMillan, Woodruff, 2002].

Сегодняшняя Россия представляется превосходной иллюстрацией теории, связывающей чрезмерное государственное вмешательство и теневую экономику. Российские предприятия сталкиваются с более высокими эффективными налоговыми ставками, более высоким уровнем бюрократической коррупции и более сильным криминальным давлением на бизнес, а также меньше доверяют судам, чем фирмы Словакии, Польши или Румынии. Эти причины отчасти объясняют широкое распространение теневой экономики в России [Johnson et al., 2000]. Кроме того, Россия унаследовала значительный неофициальный сектор с советских времен. В 1990 г. около 15 % личных доходов рабочих и служащих приходилось на неформальные источники [Kim, 2003]. Другими словами, зарождавшаяся рыночная экономика в России унаследовала способность уклоняться от государственного регулирования, если оно оказывается сопряжено с высокими затратами или является избыточным в каких-то иных отношениях [Gerxhani, 2004; Guariglia, Kim, 2006]. Рост доли теневой экономики в России на протяжении 1990-х годов отмечался в целом ряде работ, использовавших разные методы и определения [Lacko, 2000] [107].

Впрочем, есть основания полагать, что статистическая связь между избыточным регулированием и долей неофициальной экономики не является причинно-следственной. Фирмы могут работать в теневом секторе не столько из-за правил регулирования, сколько из-за хищнического поведения правительственных чиновников [Johnson et al., 1998]. Если это так, то тогда неформальность будет зависеть не столько от буквы закона (например, высоких налогов), сколько от бесчинства чиновников в условиях коррумпированной административной системы. В той мере, в какой неформальная занятость является прокси для неофициальной экономики, наши оценки влияния налоговой реформы могут также интерпретироваться как проверка теории о том, что размер теневой экономики определяется чрезмерным регулированием.