Виктор Киркевич - Киев для романтиков

Фотооткрытка 1910-х годов

Слава о «киевском варенье» давняя. Только здесь в многочисленных садах росли превосходные плоды, славящиеся далеко за его пределами. Поговаривали, что даже на свадьбу Великого князя Литовского Ягайло с королевой Польши Ядвигой в 1386 г. поставлялись из Киева, который был в их владениях, ягоды и фрукты. В свите Екатерины II было довольно много прислуги, все мастера своего дела, среди них надо отметить швейцарца кондитера Бальи. Привожу описание этого события, взятое у Н. Закревского: «Во время пребывания императрицы в Киеве этот сочинитель сладостей, расхаживая по весенней распутице, по коварной мостовой Киево-Подола, имел неудовольствие сломать себе ногу. Несмотря на отъезд государыни, он принужден был остаться в Киеве для излечения. Но как г. Бальи представлял одно из придворных лиц, то киевские граждане, особенно г. Войт, принимали в нем живое участие. Чтобы доставить ему развлечение и покой, глава граждан Богоспасаемого города поместил его в своем доме на Приорке, где и доныне находятся самые лучшие сады и живут огородники, снабжающие Киев зеленью. Швейцарец выздоравливал медленно и для времяпровождения бросил взор на нашу южнорусскую природу, которая явилась ему в виде вкусной земляники, клубники, чудных вишен, орехов, великолепных слив, груш, яблок, нежных абрикосов. Бальи уступил своему влечению и стал приготовлять из этих плодов варенье и сухие конфекты. Императрица возвратилась уже в Петербург, когда выздоравливающий швейцарец отправил в столицу несколько банок и ящиков своего приготовления. Тогда придворные лица имели случай удостовериться, что киевское варенье нисколько не уступает заграничному и притом очень дорогому. С этих пор наше варенье совершенно завладело десертным столом в Зимнем дворце, и слава его пронеслась от северной Пальмиры до пределов Киргиз-Кайсакских. Бальи велено было изготовить для дворца известное количество варенья, по этому случаю он провел еще год в Киеве. Но как нужна была ему помощь, то сметливые патриции допускали к изучению этого искусства в виде помощниц только избранных киевлянок, то есть своих родственниц. Таким образом, почетные киевские семейства, как-то Киселевские, Лакерды, Балабухи, Крамалеи, Барские, Белоусовы, Рябчиковы и немногие другие, бывшие между собой в родстве, первоначально завладели искусством приготовления нежных плодов. Но как в свете нет худа без добра, то с тех пор слава киевского варенья и сухих конфект, происшедшая от перелома ноги у швейцарского кондитера, с честью поддерживается даже до дней наших».

Вид на Андреевскую церковь с Подола.

Фотооткрытка 1910-х годов

На Сагайдачного есть булочная (№ 16), построенная почти два столетия назад, для купеческого семейства Дегтяревых, прославившихся на ниве торговли и городского управления. П. Дегтярев с 1835 г. был первым городским головой Киева. На Борисо-Глебской улице, что далее присоединяется к Сагайдачного, до 1935 г. стояла церковь Рождества Иоанна Предтечи XVII в. с приделом в честь первых православных святых – князей-мучеников Бориса и Глеба. Существует мнение, что именно здесь и была летописная «Турова божница», место проведения вече подолян. Перспективу Сагайдачного замыкает дом № 35–37 с памятной доской в честь этого гетмана. Это сочли недостаточным, вот и поставили монумент П. Конашевичу-Сагайдачному. Это реплика с памятника Яну Собескому, стоявшему во Львове. По традиции, предпочитаемой «спецами» монументального искусства, изображать персону обязательно нужно с предметом их творчества: футболиста с мячом, геолога с камнем, врача со шприцем, а гетмана с булавой, на что-то указывающей. Если знаменитый Богдан указывает на Москву, как бы утверждая: «Навіки разом», то Сагайдачный на небо – символизируя…

Хаотичное, неравномерное направление улиц издавна присуще украинским городам, тогда как прямолинейное планирование более подходит казенному, полувоенному способу жизни. Пусть меня простит читатель, но это на плане напоминает решетку. Все просматривается, как на военном плацу или на тюремном дворе. Например, как в петербургской тюрьме «Кресты», где один часовой, как постовой, легко просматривает все четыре направления. Все видно, – кто к кому заходит, кто что выносит. То ли дело кривые узенькие улочки. Там люди живут посвободнее, не зависят от посторонних, не боятся недобрых соседских взглядов.