Николай Коняев - Ангел над городом. Семь прогулок по православному Петербургу

Может быть, грех, но мне все кажется, батюшка был как Христос на картинке “Благословение детей”. Я было ругаться хотел: вот мол, шляются, да глаза батюшки и ласковые и серьезные в одно время, меня остановили. Стыдно стало. Опустил я глаза, а он смотрит, прямо в душу смотрит»…

Взгляд ласковых и в то же время серьезных глаз отца Иоанна проник в самую душу опустившегося человека.

«Там, где дети, всегда тепло и хорошо, там рай, и не нужно менять этот рай на кабацкий чад», – сказал тогда отец Иоанн.

Он не обвинял, а напротив, словно оправдывал, и слова его творили чудо, спасали павшего человека.

О том великом деле, что изо дня в день совершал Иоанн Кронштадтский, можно прочитать в его дневнике, который он вел до последних дней жизни.

«Не истреблять этой книги и по смерти моей, – записал он 14 декабря 1856 года на внутренней стороне переплета дневниковой тетради. – Может быть, кто-нибудь найдется подобный мне по мыслям и по чувству и покажет свое глубокое сочувствие написанному в этой книге, если не всем, чего я и не смею надеяться… то по крайней мере, некоторым местам ее».

Слова достаточно обычные в послесловии к завершенному труду, но помещать их перед пустой тетрадью, в которой еще только будет описана «борьба с помыслами и страстями, покаянные чувства, тайные молитвы ко Господу и благодарные чувства за избавления от искушений, скорбей и напастей» – странно. Но это для обычного человека странно.

Иоанн Кронштадтский – святой. Он брался за написание своего дневника и твердо знал наперед, о чем будет он, потому что точно знал и предстоящую ему жизнь, поскольку намерен совершить ее целиком по Воле Господней, а Воля эта уже открыта ему.

«Все хорошее и справедливое в этой книге почитаю не своим, а Божиим… – продолжил Иоанн Кронштадтский свою первую дневниковую запись. – Мои только ошибки и недостатки…»

Сейчас мы знаем, что этот необыкновенный дневник был еще при жизни Иоанна Кронштадтского издан под заглавием «Моя жизнь во Христе» и стал истинной школой духовной жизни для многих русских людей.

«Когда смущает тебя и повергает в уныние сердце твое злоба людей, вспомни, как беспредельно любит тебя всемогущий и всеправедный Господь Бог, Который до времени терпит злобу и потом во время свое достойным образом наказывает ее. Ты не можешь справиться с собою, с своим языком, с одним членом своего тела. Посуди поэтому, каков Тот, Кто правит целым миром, Кто держит его в таком изумительном порядке, Кто управляет всем родом человеческим, злобным, развращенным, готовым всегда к тому, чтобы истреблять друг друга, и между тем более благоденствующим под Его державою, чем бедствующим. Как Он всесилен и премудр в управлении таким разнородным множеством! Положись же на Него совершенно.

Когда идет дело о Тайнах Божиих, не спрашивай внутренне: как это бывает? Ты не знаешь, как Бог сотворил весь мир из ничего; не можешь, да и не должен знать и здесь, как что-либо Бог делает тайно. Тайна Божия тайною и должна для тебя остаться, потому что ты не Бог, не можешь знать всего, что бесконечно премудрому, всемогущему Богу известно. Ты – дело рук Его, ничтожная тварь Его. Помни, что было время, когда не было ничего, а потом все, что есть теперь, сотворено из ничего Словом Божиим»…

Эту удивительную книгу и читал перед своей мученической кончиной последний русский император Николай II в Екатеринбурге.

Сокровенною тайной окружено появление Иоанна Кронштадтского на острове Котлине…

Нет-нет. Как мы и говорили, все известно тут по часам и минутам.

Благочинный Гдовского уезда Константин Петрович Несвицкий, переведенный ключарем Андреевского собора в Кронштадт, по слабости здоровья не смог занимать это место и передал его молодому голубоглазому священнику Иоанну Ильичу Сергиеву, женившемуся на его дочери Елизавете Константиновне.

Казалось бы, все просто, обыденно и отчасти даже расчетливо. О какой сокровенной тайне может идти тут речь?

Но ведь было и другое. Было мистическое прозрение молодого священника Иоанна Сергиева, узнавшего в Андреевском соборе Храм, который он видел в благодатном сне как храм, в котором назначено служить ему… И не так легко было решиться принять свое предназначение.

Молодой священник колебался, ведь ему предстояло совместить несовместимое – монашество, которое он решил соблюдать, и брак, в который ему необходимо было вступить, чтобы получить указанное в пророческом сне место.