Мэри Норрис - Роман с Грецией. Путешествие в страну солнца и оливок

Первые слова, которые я выучила по-гречески, были ilios («солнце») и eucharist o («спасибо»). Чтобы запомнить иностранные слова, нужно их как-то ассоциировать со своим родным языком; я, например, пришла в абсолютный восторг, когда поняла, что греческое слово ilios в английском известно как Гелиос. То, что в английском обозначает солнечное божество, в греческом называет будничное явление. Такое ощущение, что греческий воспевает повседневность. То же самое и со словом eucharist o , от которого в нашем языке появилось слово «евхаристия» – таинство превращения хлеба и вина в тело и кровь Господа. Это слово (произносится как «эфхарист о ») греки употребляют по нескольку раз в час. Английское «благодарю вас» не передает значения взаимного одаривания, которое так заметно в евхаристии: еu , как в имени Евгения («родовитая, знатная») или слове «эвфемизм» («добрая, вежливая речь»), плюс корень charis , от которого в нашем языке произошло понятие «харизма» (в обиходном значении – «обаяние», а в религиозном – «благодать, сошествие Святого Духа»). В греческом же ευχαριστ ω , похоже, указывает на благодать и благословение во время даже самой незначительной сделки.

Помимо eucharist o («спасибо») я выучила parakal o , что означает «пожалуйста» и в качестве просьбы, и как ответ на просьбу, аналогично итальянскому prego («прошу») [10] Такие же значения у русского «пожалуйста». . Я связала слово parakal o с библейским понятием «параклет» [11] С древнегреческого – «утешитель, заступник». – так называют Святой Дух, который в день Пятидесятницы в виде языков пламени снизошел на апостолов и даровал им знание языков для проповедей. Я не представляла, что у этой ассоциации есть этимологическая основа: parakal o буквально означает «звать, призывать», а «параклет» – тот, кого призывают. Мне подойдет любая мнемоническая техника. Παρακαλ ω ! Давайте!

Под чутким руководством Эда я также начала читать переводы классиков, Гомера и Геродота, а еще книги о путешествиях по современной Греции. Он раскладывал передо мной книги разных авторов, словно пытаясь обратить меня в свою веру в самообразование: Лоренса Даррелла [12] Лоренс Даррелл (1912–1990) – английский писатель и поэт, старший брат писателя-анималиста Джеральда Даррелла. , долгое время жившего на Корфу, Родосе и Кипре; Генри Миллера [13] Генри Миллер (1891–1980) – американский писатель и художник. , посетившего Грецию до начала Второй мировой войны и снискавшего дружеское расположение лучших поэтов этой страны; британца Патрика Ли Фермора, героя войны и автора книг о путешествиях, две из которых – «Румели: путешествия по северной Греции» и «Мани» о южной оконечности полуострова Пелопоннес – стали культовыми. И в довершение всего Эд подарил мне два бесценных тома стихотворений Константиноса Кавафиса, греческого поэта из Александрии. Страницы были даже не разрезаны. Протягивая мне книги, он сказал: «Вы продвинетесь дальше моего».

Перед тем как впервые поехать в Грецию, я год училась: сначала в Нью-Йоркском университете, потом в Барнард-колледже. Эд поехал провожать меня в аэропорт, где под его началом я прошла обряд предполетной инициации. Он состоял в том, чтобы приехать рано, зарегистрироваться на рейс и начать пить. Эд боялся летать и предложил совершить жертвенные возлияния Зевсу, богу неба, чтобы потом не переживать, достаточно ли в самолете пропеллеров.

Во время моего первого вояжа в Грецию я за пять недель наверстала упущенное в детстве, когда никуда не уезжала за пределы Огайо. Потягивая у зо [14] Греческий крепкий алкогольный напиток, настоянный на анисе и других травах. на корабле в Эгейском море, я, совершенно загипнотизированная стихией, решила, что, вернувшись домой, примусь за изучение классического греческого языка: мне хотелось прочитать все когда-либо написанное греками, которые бороздили эти просторы до меня.

В Нью-Йорке я записалась на курс греческого языка для начинающих в Колумбийском университете и беспечно подсунула счет новому ответственному редактору Тони Гиббсу. Каково же было мое удивление, когда он отказал мне, заметив, что древнегреческий не имеет отношения к моей работе. Это был удар под дых, ведь к тому моменту я уже вела своеобразный каталог слов греческого происхождения, которые то и дело появлялись в «Нью-йоркере», начиная от буквы и математического символа π (пи), который знают все, у кого была геометрия в старших классах, до слова «офтальмолог» («глаз» на древнегреческом – ophthalm os ). Было в этом каталоге и слово «автохтонный» ( autos , «сам» + chthon , «земля»), означающее что-то вроде «самопроизведенный из земли» и содержащее сложную комбинацию звуков, которые передаются буквами хи (χ) и тета (θ). Как же мне все это нравилось!