Игорь Беликов - Израиль - почти паломничество

Наконец, согнувшись в три погибели, мы протиснулись в «дверь смирения». Каково же было наше изумление, когда мы увидели храм, заполненный людьми и уже начавшуюся службу! Оказалось, что кроме «двери смирения» в храме есть выход через вплотную примыкающую к нему католическую церковь святой Екатерины. Через него-то и попали в храм другие прихожане и часть туристов, гиды которых проявили сметливость и договорились с «гвардейцами». Вот такое начало всенощной службы в честь Рождества Христова.

У входа было еще можно передвигаться, но ближе к алтарю плотность прихожан была выше, чем пассажиров в час пик в московском или токийском метро. Похоже, храм строился без какого-то учета основ акустики, так что слова торжественного богослужения, произносимые патриархом Иерусалимским, были почти не слышны, а увидеть его могли лишь люди ростом не ниже 1 м 90 см. Некоторые из прихожан, «перегорев» в ожидании, в прострации полусидели-полулежали, привалившись к ближайшей колонне. Не видя и не слыша службы. Интересно, что они потом рассказывали? Я протиснулся к большим интересным иконам слева от алтаря. Здесь можно было услышать хоть какие-то обрывки службы. И здесь же находился вход в пещеру Рождества — место, где, по преданию. появился на свет Иисус. Справа от входа в пещеру, в специальном деревянном киоте находится одна из самых знаменитых икон — икона Божией Матери Вифлеемская, считающаяся чудотворной. Это единственная икона, на которой Дева Мария изображена улыбающейся. Улыбка очень легкая, чуть намеченная. Икона подарена храму российским императорским домом. Она очень большая — примерно 1,5 х 1 м и практическим полностью закрыта массивным серебряным окладом. Открыты лишь лица Марии, младенца Иисуса и несколько маленьких лиц святых над головой Девы.

У мраморной лестницы, ведущей в пещеру под алтарем, уже скопилось много прихожан. Однако одетые в мирское служители, очень похожие на сотрудников охранной фирмы (может это они и были?), не пускали верующих во внутрь. Спустившись почти до самого низа лестницы, через проем я увидел, как внутри проходила служба. Потом там стали появляться люди, по внешнему виду явно являвшиеся прихожанами или даже просто туристами. Как они туда попадали, для меня было совершенной загадкой. Тогда я еще не знал, что с другой стороны алтаря есть выход из пещеры, и наиболее сметливые гиды договорились о проводе туда своих туристов. Время от времени, расталкивая стоящих на лестнице людей, священнослужители и служители-миряне проводили в пещеру какие-то небольшие группки посетителей — то ли из числа особо заслуженных, то ли просто своих знакомых. Когда вниз спускался священнослужитель высокого ранга, служители, бесцеремонно расталкивая стоявших на лестнице и вокруг людей, тащили вниз ковер, чтобы церковнослужитель выполнил свои обязанности с особым комфортом. То, что несколько сот людей стояли здесь уже долгое время их, похоже, нисколько не беспокоило. Когда толпа начинала особо напирать, служители, стоявшие у подножия лестницы, принимались выбрасывать из нее эфиопов. Лица у служителей при этом были — точь-в-точь как у персонажей картин Питера Брейгеля, такие же злобно перекошенные. Простояв в ожидании почти два часа и понаблюдав эти картины, я потерял терпение, выбрался из толпы и отправился на выход. Путь преграждали десятки прихожан, сидевших в изнеможении на полу и, по-моему, уже совершенно не обращавших внимание на происходящее. Но не от внутренней сосредоточенности, а от простой усталости, духоты и давки. В этот момент иерархи Иерусалимской церкви начали крестный ход по храму. Все в длинных красных одеяниях, богато отделанных золотом. Шествие возглавлял патриарх Иерусалимский, протягивавший руку прихожанам для поцелуя. Эта картина вызвала у меня отнюдь не самые благостные чувства и никакого желания «приложиться к ручке» не возникло. Вот такие впечатления я получил от рождественской службы.

Я был не единственным, в таком отношении к увиденному здесь. За 130 лет до меня похожее и даже более острое чувство разочарования испытал тут Марк Твен: «Здесь, как и в Храме святого гроба господня, все говорит о зависти и нетерпимости. Служители и приверженцы греческой и латинской церкви не могут пройти в одни и те же двери, чтобы преклонить колена в священном месте, где родился искупитель, они вынуждены приходить и уходить разними улицами, не то они переругаются и передерутся в этой святая святых. Ни на какие глубокие размышления не навело меня это место, где впервые в мире люди пожелали друг другу «счастливого рождества» и откуда друг моего детства Санта Клаус, впервые отправился в путь, чтобы ныне и присно и во веки веков в зимние утра приносить веселье и шумное ликование каждому семейному очагу во всех концах света».