Таня Перес - Дитя дорог

После того как она ушла, я думала о том, что сделала фатальную ошибку. Я произнесла название деревни Ясиново. Я надеюсь, что она забудет это. А может быть, не заметила?

На следующее утро я проснулась в восемь часов. Я знала, что это именно восемь, потому что я видела через открытую дверь большие круглые часы, которые висели в коридоре перед моими глазами. Двери были всегда открыты. Часы висели над календарем, а под ним был маленький стол и два стула. Дежурные сестры сидели там. Вдруг я вижу, что в дверях стоит светловолосая девочка с изумительно голубыми глазами. У нее были точно такие же косички как у меня, только тоньше. Мои косички выпали из рук сестры, которая меня побрила. И теперь вдруг мне стало стыдно. В руке девочка держала довольно интересный узел. Это была белоснежная салфетка, в которой находилась большая тарелка и на ней… замечательный завтрак. Салфетка была так завязана, что у нее «были» ослиные уши. Без единого слова она поставила это произведение на круглый стульчик, который был всегда в моем распоряжении.

– Спасибо, Элли.

– Не мне! Моей бабушке. Она приготовила это. Когда кончишь, отдай сестре тарелку и салфетку.

Она не попрощалась со мной, и вышла так же, как вошла, кусок льда. Странно, подумала я, почему она меня ненавидит?!

Начала развязывать узел, и это было очень трудно. Мои пальцы не слушались, но зубы помогли. В этом узле я нашла изумительный завтрак, настоящий, пахучий завтрак, как дома! К сожалению, мне трудно было употреблять мои пальцы вместо вилки и ложки, но я съела все. Я была счастлива в этот день, когда Людмила Александровна училась у меня румынскому языку и была мной очень довольна. Я следила за тем, чтобы слова были правильно написаны латинскими буквами. До сего дня я себя спрашиваю, как я могла учить эту изумительную женщину, я, несчастная, маленькая девочка! Она относилась ко мне с любовью и с уважением. Ее я не забуду до последнего дня моей жизни!

Дни проходили один за другим. Один похож на другой. Между важными событиями: прибытие роженицы, конечно, акушерки, и даже иногда врачей. Все сопровождалось горами еды, которая, конечно, появлялась и на моем маленьком столике. Мне было очень нелегко из-за этого бесконечного лежания. Тяжело об этом говорить, но из-за беспорядка в желудке (отсутствие, а потом внезапное изобилие еды), очень часто мне нужен был горшок. Я вела безнадежную войну с сестрами. Я просила их, чтобы они оставили мне горшочек в кровати, чтобы я могла сама этим заняться. Между прочим, этот горшочек назывался живописным именем – подсов.

– Ты не сможешь это сделать и ты запачкаешь все вокруг!!!

Но мое упрямство и бесконечные просьбы помогли в конце концов. Людмила Александровна, мой большой друг и моя «ученица», моя главная Людмила Александровна сдалась. Она позволила мне держать подсов рядом с моим одеялом. Но вначале я показала, как тащу его к себе и как я держу его рукой, которая не совсем еще зажила. Может быть, эти подробности не совсем приятны для глаза и для слуха, но они составляют важную главу в моих больничных переживаниях и вообще в моих ежедневных страданиях.

Еда появлялась не регулярно. Были дни, когда было много еды, а в другие только жидкий суп с овсянкой. Элли иногда забывала приходить! Никогда я не рассказывала об этом Людмиле Александровне, не хотела создавать неприятности в ее семье. Вообще я могу сказать, что я делала большие усилия для того, чтобы скрыть свои мысли и выводы от других. Я была девочкой с улыбкой на губах, даже смеялась. Все относились ко мне хорошо. Комната отапливалась только тогда, когда там были роженицы. А когда их не было царил в ней ужасный холод. В больнице экономили керосин, и поэтому печка переходила в коридор напротив меня. Сестры ставили на нее чайник с водой и часто наливали и мне стакан «чая».

Роженицы приходили и уходили. Акушерка меня очень баловала. Как будто все было замечательно, но ночи были ужасно тяжелые. Настолько тяжелые, что я просто боялась заснуть. Страх мой заключался в том, что я могла крикнуть или сказать что-нибудь, что приведет к разоблачению моего настоящего происхождения. Чтоб не заснуть, я просила сестер принести мне книги для чтения и маленькую свечку. Когда сестры открыли мою слабость к чтению, они поняли, что можно мне «закрыть рот» на долгое время, и таким образом избавиться от моих постоянных требований. Книги были на чердаке в огромных кучах! Их бросили на чердак, когда началась воина. Главврач приказал спрятать все книги, которые находились в больнице. Сестры все время жаловались на пыль, которая покрывала книги, и на то, что их заставляли ее убирать, от чего они беспрерывно чихали.