Дэвид Шилдс - Сэлинджер

Этот построенный на идиомах и богохульстве, одновременно направленный против истеблишмента и являющийся вкладом в истеблишмент роман в последующие 60 лет стал книгой, которую читают и любят десятки миллионов людей по всему миру. Эту книгу рассматривают как практическое руководство по подростковому недовольству. Хотя читатель вряд ли понимает, в какой мере роман пронизан посттравматическим синдромом Сэлинджера, книга стала явлением мировой литературы потому, что автор скрыл свою травму в Холдене. Все мы травмированы, и каждый из нас, особенно в подростковом возрасте, чувствует себя травмированным необратимо. И все нуждаются в исцелении, но не только в исцелении. Мы даже не знаем, как это происходит, но в конце концов наступает достаточно сильный подъем, причем мы не понимаем, что нас всех исцелили: мы просто чувствуем, что на каком-то глубоком, невыразимом словами уровне исцелены.

Шейн Салерно: Холден Колфилд был ненормальным.

Именно это сказали Сэлинджеру о его величайшем произведении в издательстве Harcourt, Brace & Co. В New Yorker сказали, что просто не верят в такого персонажа, как Холден.

Это было ударом одновременно по двум самым страшным фобиям Сэлинджера – опасению сойти с ума и еще более сильному опасению того, что он – не настоящий писатель, а подделка, фальшивка.

«Мое детство было очень похоже на детство мальчика из книги, – сказал Сэлинджер, – рассказать об этом было большим облегчением» [271].

Да, облегчением, но оно наступило не с самого начала.

Роман «Над пропастью во ржи», величайшая из всех когда-либо написанных книга, направленная против истеблишмента, ставшая одним из самых крупных бестселлеров в истории, едва не остался неопубликованным. Произведение, пережившее худшие ужасы Второй мировой войны, в процессе редактирования почти уничтожили в джунглях издательского мира Нью-Йорка.

Первые шесть глав романа были с Сэлинджером, когда он высаживался в Нормандии и воевал в лесу Хюртген, прошли вместе с автором через концентрационный лагерь и палату психиатрического отделения больницы. Он пронес роман в своем воображении через всю войну. Роман помогал ему вынести невыносимое и провел его сердце через то, что было нестерпимым. Роман отделял его от бездны под обрывом.

Повествование в единственном романе Сэлинджера ведется от первого лица, голосом Холдена Колфилда. Это голос Сэлинджера, непосредственный и не искаженный уловкой и камуфляжем третьего лица. Это – его жизнь, его мысли, его чувства, его ярость, его большой и прекрасный средний палец, показанный всем фальшивкам мира.

Чтобы положить все это на бумагу, понадобилось десять мучительных лет.

Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему [272].

Еще в 1940 году в записке Уиту Бёрнетту Сэлинджер сообщил, что работает над «более длинным, автобиографическим произведением» [273]. Он уже написал четыре коротких рассказа о Холдене, думал написать о нем пьесу, в которой Фиби играла бы ребенок-звезда Маргарет О’Брайен, а позднее сказал Хемингуэю, что сам бы хотел сыграть Холдена.

Я стал подражать одному актеру из кино. Видел его в музыкальной комедии. Ненавижу кино до чертиков, но ужасно люблю изображать актеров… А мне только подавай публику. Я вообще люблю выставляться [274].

Это совершенно понятно: книга – 214 страниц монолога с самим собой. В 1944 году Сэлинджер сказал Бёрнетту, что написал шесть рассказов о Холдене Колфилде, но хочет сохранить их для романа, над которым тогда работал, и что он хочет взять свои рассказы (все они были написаны от третьего лица) и использовать их в романе, в котором повествование ведется от первого лица. Благодаря такой манере повествования проза обретет более непосредственное, личное звучание.

Рассказ Сэлинджера «Я – сумасшедший», в котором действует Холден Колфилд, был опубликован 22 декабря 1945 года в New Yorker, вскоре после того, как писателя выписали из психиатрической больницы Нюрнберга.

Первый рассказ, в котором повествование ведется от лица самого Холдена, Сэлинджер написал, еще находясь в Европе. Этот рассказ, «Я – сумасшедший», был подлинным началом романа «Над пропастью во ржи».

Я стоял там – ей-богу, я до смерти замерз, – и прощался с собой: «До свиданья, Колфилд, до свиданья, растяпа». Я продолжал видеть, как в сентябрьских сумерках, перед самым наступлением темноты, играю в футбол вместе с Баблером и Джексоном и знаю, что никогда больше не буду играть в футбол с теми же ребятами и в то же самое время. Казалось, что Баблер, Джексон и я сделали что-то такое, что умерло и было похоронено, но только я знал об этом, и никого, кроме меня, на этих похоронах не было [275].