Лилли Маркоу - Сталин. Личная жизнь

Одиночество и постоянное недовольство тем, какими людьми становятся его дети, ни один из которых, по его мнению, не оправдал возлагаемые на них надежды, пробуждали его все чаще и чаще задумываться о своем прошлом – в частности, о своей покойной жене Надежде и о ее самоубийстве, с которым он так и не смирился и смысла которого он так и не понял. Траур по ней для него, похоже, не закончился: он все еще искал виновного. Чем больше он старел, тем больше думал об этой женщине. Возможно, именно мучавшее его неприятное ощущение того, что его личная жизнь не состоялась, побудило его снова «ополчиться» на своих близких родственников (а точнее, на тех из них, кого пока еще не застронули репрессии).

В конце 1947 года, когда началась новая волна арестов, были арестованы Евгения и ее дочь Кира, а в январе 1948 года – Анна. Все они, близкие к Сталину, стали жертвами его подозрительности и настойчивого стремления заставить молчать всех свидетелей его личной жизни, раз уж он превращался в самый настоящий монумент. Анна и Евгения были, безусловно, болтливыми, любили посплетничать, и, главное, им было невдомек, что в их светских беседах любое упоминание о Сталине как об обычном человеке, не лишенном человеческих слабостей, – то есть упоминание, можно сказать, уничижительное – является святотатством. В послевоенные годы действия Сталина были зачастую еще более непредсказуемыми, чем в годы 1930-е.

В то же самое время, когда арестовали Евгению, был арестован и ее муж Николай Молочников, происходивший из евреев. Анна, поскольку ее мужа уже не было в живых и поскольку ее дети были еще слишком юными, села в тюрьму одна. В тот же самый год аналогичная судьба постигла отца Григория Морозова, бывшего зятя Сталина, и других примечательных личностей – таких, как Полина (жена Молотова), Лозовский (член Центрального Комитета, бывший заместитель наркома иностранных дел) и академик Лина Штерн. Также были арестованы главные деятели культуры, творившие на языке идиш. Арестам этих деятелей предшествовало убийство Михоэлса, широко известного не только своим творчеством, но и своей деятельностью во время войны на посту главы Еврейского антифашистского комитета. Данное совпадение – а точнее, логика новой «чистки» – представляет собой нечто абсолютно непонятное. Сталин арестовал своих еще не репрессированных близких родственников в то же самое время, когда он начал в СССР беспрецедентную антисемитскую кампанию. Какая здесь могла быть связь? [388]

Необходимо быть в курсе политико-психологической обстановки той эпохи, чтобы понять смысл этой взаимосвязи, основанной на отношениях более-менее светских или же дружеских. Евгения – благодаря своему мужу – часто общалась с Михоэлсом и с другими лицами еврейского происхождения, связанными с Еврейским антифашистским комитетом. Она и ее близкие родственники были арестованы примерно в то же самое время, что и два члена этого комитета – Гольдштейн и Гринберг, – которые, после того как их зверски избили, обвинили главных членов комитета в антисоветской деятельности. Их показания послужили основанием для того, чтобы годом позже разогнать этот комитет и арестовать его руководителей [389]. Гольдштейн и Гринберг были близкими знакомыми Евгении и ее мужа. Те же самые обвинения были выдвинуты против отца Григория Морозова, заподозренного в связях с потенциальными сионистскими активистами. В результате возникшей интриги еврейское сообщество в США проявило большой интерес к браку Светланы Аллилуевой и Григория Морозова. И все это крутилось вокруг проекта создания еврейской республики в Крыму. Вот таким образом оставшиеся близкие родственники были вовлечены в «дело», коснувшееся в конце 1940-х и начале 1950-х годов едва ли не всех советских евреев.

В январе 1948 года, когда была, в свою очередь, арестована Анна, она вполголоса спросила себя: «Что за проклятье обрушилось на Аллилуевых»? Ей предъявили обвинение, основанное на показаниях, которые дали под давлением в ходе печально известных допросов Евгения, ее муж и Кира: «Активной участницей антисоветских сборищ и распространительницей всякого рода измышлений о Сталине явилась […] Аллилуева Анна Сергеевна, которая без стыда и совести чернила Сталина за то, что он якобы испортил ей личную жизнь. […] Все окружение Аллилуевой Анны Сергеевны открыто высказывало враждебное отношение к советской власти и руководителям партии и правительства». Анну приговорили к пяти годам тюремного заключения [390]. Однако она вышла на свободу – как Евгения и многие другие – лишь в апреле 1954 года. Выйти из тюрьмы раньше им не помогли ни амнистия, объявленная 27 марта 1953 года, ни арест Берии в июне того же года. Означало ли это, что Хрущев, как утверждает сын Анны Владимир, был заинтересован в том, чтобы держать как можно дольше за решеткой жертв антисемитской кампании, развернутой в последние годы пребывания Сталина у власти? [391]