Лилли Маркоу - Сталин. Личная жизнь

Такими были условия, в которых жили политические ссыльные – а особенно те, у которых не имелось родственников, способных оказать им помощь. Десятого ноября 1913 года – то есть в тот же самый день – Сталин отправил письмо Татьяне Александровне Словатинской (большевичке, с которой он познакомился уже давно и которая была на той вечеринке в Санкт-Петербурге, где Сталина арестовали): «Письмо лежит у меня две недели вследствие испортившейся почтовой дороги. Татьяна Александровна! Как-то совестно писать, но что поделаешь – нужда заставляет. У меня нет ни гроша, и все припасы вышли. Были кое-какие деньги, да ушли на теплую одежду, обувь и припасы, которые здесь страшно дороги. Пока еще доверяют в кредит, но что будет потом, ей-богу, не знаю… Нельзя ли будет растормошить знакомых и раздобыть рублей 20–30? А то и больше? Это было бы прямо спасение. И чем скорее, тем лучше, так как зима у нас в разгаре (вчера было 33 градуса холода). А дрова не куплены в достаточном количестве, запас на исходе. Я надеюсь, если захотите, достанете. Итак, за дело, дорогая. А то “кавказец с Калашниковой биржи” того и гляди пропадет». Татьяна приложила все усилия к тому, чтобы ему помочь, о чем свидетельствует письмо от 12 ноября: «Милая, дорогая Татьяна Александровна, получил посылку. Но ведь я не просил у Вас нового белья, я просил только своего, старого, а Вы еще купили новое, израсходовались, между тем жаль, денег у Вас очень мало. Я не знаю, как отплатить Вам, дорогая, милая-милая». Двадцатого ноября, однако, он шлет ей письмо, полное отчаяния. «Милая. Нужда моя растет по часам, я в отчаянном положении, вдобавок еще заболел, какой-то подозрительный кашель начался. Необходимо молоко, но… деньги, денег нет. Милая, если добудете денежки, шлите немедля телеграммой. Нет мочи ждать больше» [96].

Седьмого декабря 1913 года настроение у Сталина было, похоже, уже получше. В письме, отправленном в Австрию «господину Радомысльскому», он, касаясь вопросов внутрипартийной борьбы, написал: «Рад, что разрыв во фракции произошел теперь, а не полгода назад: теперь никому из мыслящих рабочих не покажется разрыв неожиданным и искусственным». Такое боевое настроение было у Сталина даже в ситуации, когда он сам жил на грани почти полной нищеты [97]. Через два-три дня он написал тому же адресату: «В своем письме от 9/XI пишете, что будете присылать мне мой “долг” по маленьким частям. Я бы хотел, чтобы Вы их прислали возможно скоро, по каким бы маленьким частям ни было. (Если деньги будут, шлите прямо на меня в Костино.) Говорю это потому, что деньги нужны до безобразия. Все бы ничего, если бы не болезнь, но эта проклятая болезнь, требующая ухода (т. е. денег), выводит из равновесия и терпения. Жду. Как только получу немецкие книги, дополню статьи и в переработанном виде пошлю… Ваш Иосиф» [98].

Положение, в котором оказался Сталин, еще больше ухудшится благодаря стараниям Малиновского: в марте 1914 года Сталина перевезут в Курейку – маленькую рыбацкую деревушку, находящуюся в Заполярье, – и полицейский надзор за ним станет еще более тщательным.

Первое время Сталин жил в одной комнате со Свердловым – будущим председателем Всероссиийского Центрального Исполнительного Комитета. Они друг с другом не ужились. Сталин – грубоватый, замкнутый, неряшливый и неотесанный – был далек от того, чтобы стать для Свердлова любезным соседом. «Парень хороший, но слишком большой индивидуалист в обыденной жизни», – написал Свердлов о Сталине одному из своих друзей [99]. В конце мая они разъехались и стали жить отдельно. Свердлов тогда с огорчением написал: «Со мной товарищ. Но мы слишком хорошо знаем друг друга. Притом же, что печальнее всего, в условиях ссылки, тюрьмы человек перед вами обнажается, проявляется во всех своих мелочах. Хуже всего, что только со стороны “мелочей жизни” и виден. Нет места для проявления крупных черт. С товарищем теперь на разных квартирах, редко и видимся» [100]. Такое отсутствие взаимопонимания оказалось тем более вредоносным, что эти два человека были в Курейке единственными политическими ссыльными. Свердлова затем перевели в другую деревню, и Сталин остался в Курейке один. Несмотря на несходство характеров этих двух революционеров, Сталин поддерживал контакт со Свердловым в интересах их общего дела. Он встречался также и с другими своими товарищами по партии, находящимися в ссылке, – как, например, со Спандаряном, с которым он поддерживал дружеские отношения вплоть до смерти последнего [101].